Название: Хризантема
Автор: Alice_Redrose
Фэндом: Nightmare
Персонажи: Ruka/Yomi
Рейтинг: NC-17
Жанры: Романтика, Мистика

Размер: Мини
Статус: закончен

Описание:
Любитель цветов!

Ты стал неприметно

Рабом хризантем.
(с)Ёса Бусон

Посвящение: Моему Дайске <333

Публикация на других ресурсах: только с разрешения автора

Саундтрек: Sujk - The Arkhelist


Крохотный язычок пламени лизал воздух, заставляя черноту подрагивать, отступая от горячего дыхания огня. Яркий свет разливался по татами, вырисовывая на нем причудливые узоры прозрачной акварелью теней. Спирали, круги и пятна, элипсы удлиненной формы и тонкие бесконечные нити прямых, убегающие в непроглядный сумрак ночи.
Рука смотрел вперед, на перевернутые листы плотной бумаги, в беспорядке разбросанные по полу; Йоми не спускал цепкого взгляда с Сатору; в глазах цвета незакаленной стали читалось недоверие с примесью скептицизма. Вокалист не понимал смысла в том, что они собирались делать. Глупое времяпрепровождение, блажь, накатившая на барабанщика.
- Зачем все это? - Волна тепла разошлась по комнате, сорвавшись с мягких, по-детски пухлых губ Джуна.
- Сегодня Рождество…
- Ну и что. Зачем все ЭТО? - Ударение было сделано на последнее слово, взгляд - прикован к разбросанным по жесткому татами табличкам.
- Я хочу погадать, - Рука, наконец, поднял глаза, чтобы подарить чуть отрешенный, подернутый золотистым туманом взгляд вокалисту.
Тот невольно покрылся мурашками, что теплой патокой растеклись по коже, стоило глазам драммера полоснуть кукольное личико Йоми потерянным, знакомо-незнакомым взглядом. Дыхание на мгновение прикипело к легким, растворяя в них боль с привкусом сахарного сиропа. В воздухе повис ощутимый аромат шалфея с нотками горьковатой меланхолии.
Маленькие пальцы скомкали грубую ткань брюк, огромные неестественно-серые глаза немо взирали на замершего напротив мужчину.
- Погадаем, Йоми? - Тихое шептание, едва заметная дрожь, пылью осевшая на темных губах. Черные штрихи ресниц, вырисованные тушью на бледном полотне лица.
Вокалист медленно кивнул, соглашаясь. Магия, золотистыми искорками скользившая по бархатной коже барабанщика завораживала. В нее хотелось верить. В ней хотелось потеряться, ощутить, как ее мягкие нежные объятия обволакивают плечи, сжимая их в требовательном порыве. Как сдавленное дыхание полыхает на коже лица, стекая на губы, жаждущие принять ее в себя...
- Мы будем гадать на хокку. Задай вопрос, который тебя волнует больше всего, а затем перемешай таблички: пусть они проникнуться теплом твоих рук, твоей энергией. Давай, - Рука мягким, каким-то сонно-тягучим жестом подтолкнул записки к вокалисту, предлагая взять их в руки. Тот послушно подобрал с татами импровизированные таблички с посланиями и принялся их мешать. Пальцы размеренными касаниями скользили по шершавой бумаге, задевая скругленные углы, порой незаметно поглаживая грани, которые еще хранили тепло рук, их создавших.
Пытаясь не смотреть на Руку, Йоми перебирал в голове вопросы, но не один не волновал его так сильно, как тот, что таился в самом темном уголке сознания, вырванный оттуда яростным ударом сердца. Яркий огонь свечи проникал в сумрак души, разгоняя его, отпирая замки, на которые было заперто самое сокровенное.
Вопрос беззвучным шептанием коснулся губ, тут же сгорая в тонком и остром, как лезвие катаны, огне. Язычок пламени вдруг взметнулся вверх, на миг расширяя пространство, разгоняя демонов, таящихся по углам, заставляя их тени жаться к стенам, сливаясь с густой темнотой, впитавшейся в щели между реальностями.
- Тяни, - едва ощутимое прикосновение голоса - как дыхание, запутавшееся в волосах...
Йоми невольно прикрыл глаза и провел ладонью над бумажными табличками. Одна из них вдруг полыхнула, жаром обжигая кожу руки. Джун вздрогнул и отдернул кисть, меж пальцев которой в машинальном жесте был зажат уголок таблички с посланием.
Рука не сводил глаз с лица мужчины. Не торопил. Храня молчание, скользил по знакомым до нервной дрожи чертам, улавливая в них отклик на магию, окутывающую маленькую комнату, потерявшуюся в рождественской ночи.
Йоми медленно, пытаясь не поддаться волнению, что дрожью разливалось по телу, перевернул листок, чтобы прочесть там ответ на самое страстное желание своего сердца:
"Цветы ипомеи.
Сегодня они не такие,
Какими были вчера".
- Что это значит? - Пальцы разжались; тяжелая бумага грузно рухнула на татами, вся измазанная огненными бликами.
Рука склонился вперед, вчитываясь в размытые сумраком линии.
- Перемены... - выдохнул он, не отрываясь от завитков иероглифов, выведенных его собственной рукой. - Человек, о котором ты спрашивал, переменится к тебе...
Ресницы, густые и тяжелые, дрогнули, открывая взгляд, в котором читался лишь один вопрос, одна надежда, одно желание...
- Йоми?.. - Позвал тихо, чтобы не сорвать филигранно-тонкую нить, натянутую между их душами, наполнявшую воздух едва различимой мелодией - песнопением давно скрываемых чувств, заглушаемых эмоций, растоптанных предрассудками желаний, что изредка просачивались через тонкую брешь, созданную игрой на публику. Тогда можно было не скрываться, демонстрируя в шутку то, что было самым важным и серьезным в жизни - потребность любить.
- Глупость какая-то, - губы некрасиво искривились, на по-детски невинном лице с тенью порочности в глубине глаз нарисовалось жуткое подобие маски: мука и страх, сплетенные воедино, скованные вместе надежной цепью...
- Это неправда, - Рука скользнул вперед, сметая пропитанные болью чужих сердец послания. Пальцы коснулись щеки, с жадностью впитывая в себя ее нежное тепло и бархатистость.
Оказавшись чуть ниже мужчины, придавленный к полу тяжестью потерянного взгляда, Рука снизу вверх всматривался в огромные зрачки, но видел в них лишь плещущиеся волны, глянцево-черной кислотой съедающие округлость искусственно окрашенной радужки.
- Пожалуйста, скажи, что это - неправда, - тяжесть дыхания разрывала грудь, вдавливая ребра в нежную мякоть сердца.
Рука потянулся, касаясь приоткрытых губ кончиком пальца, замирая на них, слегка надавливая, чтобы проникнуть дальше, окунуться в горячую влажность как можно глубже...
Йоми, жарко выдохнув, обхватил палец губами, языком проходя по рельефу кожи. Медленно облизал, засасывая дальше.
Рука чуть приподнялся, балансируя на грани. Носом уткнулся в горячую шею, шумно втягивая в себя аромат кожи с привкусом муската. Дышать теплом с нотками любимого запаха, от которого кружилась голова и болезненная слабость стекала в пах, заставляя нервы рвано пульсировать, - было блаженством.
- Йоми, - срываясь на хрип, простонал Рука, губами лаская пахучую кожу шеи. Рука, служащая опорой, дрожала, пронзенная напряжением. Тело отяжелело, вдавливая мужчину в жесткий матрац.
- Да? - С причмокиванием выпуская палец изо рта, ответил Джун; жаркая истома повисла в воздухе, дробя реальность на протяжные спазмы наслаждения. Было горячо и очень приятно; неприкрытое желание, оставляющее жженые следы на коже, стекало все ниже и ниже, заставляя мышцы конвульсивно сокращаться. Тело, дрожа, искало поддержки у другого тела, пытаясь прижаться к нему сильнее, ощутить на себе его тяжесть, а в себе - сладковатую муку удовольствия.
Дыша все чаще и чаще, целуя все порывистей и откровенней, Рука с тягучестью карамели скользнул вдоль податливого тела вокалиста, сжимая его, оставляя отчетливые следы своего желания на коже. Губы, обволакивая кожу прозрачной влагой, переместились к губам, замирая в незримом отдалении от них, ожидая разрешения коснуться.
Йоми приоткрыл глаза, под завесой век полыхающие жаром ответного желания, чтобы одним лишь взглядом шепнуть: "Да...".
Губы тут же поймали губы, давясь сдавленным вздохом, опекая протяжным стоном.
- Вот черт, - сдавленно вырвалось из горла Йоми, пытающегося подстроиться под хаотичный, пронзенный дикой страстью ритм Карино. Тело, то напрягаясь, то расслабляясь под натиском желающего его тела, горело огнем, покрываясь липкой пеленой пота.
Рука с собственнической требовательностью сжимал упругое бедро, прижимая его к себе, вызывая мучительно-приятное трение паха о выступающие косточки таза. Колено скользнуло между ног, заставляя Йоми изогнуться, пытаясь прижаться к нему сильнее, доводя давление до предела: рваные вдохи, раздробив легкие, всколыхнули спертый воздух, заставляя огонь свечи трепетать порывистей, разрезая густое марево на рваные фрагменты черноты.
Думать о том, что все это - не правильно, что этому безумию нет и не будет оправдания, что один неконтролируемый порыв уничтожит все, к чему они так долго шли, - абсолютно не хотелось. Хотелось ощущать чужой вкус на своих губах, хотелось громко, предельно развратно стонать, отдаваясь, разрешая самому желанному человеку во вселенной делать с тобой все, что он захочет. Как он этого захочет.
- Ну, же, Рука, - едва не всхлипывая от нетерпения, прошептал Йоми, до ярких пятен перед глазами сжимая упругое бедро между своих ног, заставляя сердце заходиться в тахикардии, а горло - рвать свои тонкие стенки стонами. - Пожалуйста...
- Какой вопрос ты задал? - Влажная ладонь пробралась под собственное тело, чтобы скользнуть под мятую ткань футболки, пробираясь к мягкому рельефу живота, который он так любил ласкать на людях. - Что ты хотел узнать у вечности?
- Не важно. Пожалуйста, не останавливайся, - Йому дернулся, сползая ниже, заставляя футболку задраться выше, оголяя часть обласканного живота с проступающими капельками пота на жемчужной коже.
- Я хочу услышать, - в шею, выдыхая на ее излом частичку своего желания. - Скажи...
- Сатору...
- Йоми, я хочу услышать это, - чуть выше, в ухо, вслед за дыханием запуская в него и горячую влажность языка.
-Я спросил о тебе, - буквально вбивая собственное тело в мужчину, проговорил Джун. - О том, когда же ты, наконец, откажешься от... меня. Когда перестанешь мучить, когда... Черт, - сорвался на нетерпеливое хныканье, когда длинные пальцы пробрались под жесткий пояс брюк, прикасаясь к самой нежной коже... - Не смей, слышишь, не смей сейчас остановиться и уйти: я не прощу тебе этого.
Карино лишь улыбнулся, вновь перебираясь к губам, но целуя нарочито медленно, глубоко, до безумия нежно и в то же время - откровенно, переступая порог дозволенного, вписывая в общую картину нотки привычной развязности, граничащей с безумием.
- Я влюблен во вкус твоих губ, я влюблен в шелк твоей кожи, я влюблен в нестройный ритм твоего дыхания... - Короткими толчками, полными запекшейся боли, выдыхал из себя Рука, грубыми движениями стягивая с крохотного тела под собой одежду, ощущая, как собственная кожа прилипает к чужой, как смешивается пот, становясь дурманяще-ароматным, полным страсти и животного желания.
Листки бумаги, разбросанные по татами, липли к обнаженным бедрам, сминаясь, разрываясь, оставляя следы туши на блестящем полотне кожи. Одно на двоих дыхание, бессвязный шепот в пронзенной горячечными стонами тишине, звуки любви, сорванные крики давно притупляемой эмоциональности, жадная требовательность и безоговорочное подчинение, - все это повисло в воздухе, делая его густым и горячим, как топленый шоколад.
Желая продлить запретное удовольствие, они медленно шли к цели, замирая в испепеляющих объятиях, заставляя друг друга мучиться, посыпая кровоточащие раны едкой солью поцелуев. Короткие, порывистые, они жалили истерзанные губы, плечи, запястья и кончики пальцев. Они были всюду, и всюду их было мало. Мало было жаркой пульсации плоти, застывшей на волоске от удовольствия, мало было воздуха, вырванного из одной груди и вонзившегося в другую.
- Сатору… - Йоми не выдержал первым, двигаясь под мужчиной, заставляя того проникнуть предельного глубоко, задев самые потаенные уголки не только тела. То же, разрывая тонкие струны напряжения, сорвалось в пропасть оргазма, увлекая за собой и сознание.
Рука замер, с жадностью запечатлевая черты лица, сокрытые хрупкой пеленой наслаждения, которая была готова вот-вот спасть, снова превращая мужчину в куклу, которая лишь в игре может показать настоящие эмоции.
- Ты все? – Чуть скованное шептание вплелось в вязкие удары сердца, заставляя дыхание сорваться на хрип.
Привычно-маленькая ладонь легла на шею, заставляя мужчину склониться ниже, чтобы можно было губами нарисовать свой вопрос на сухой коже губ.
Сатору отрицательно мотнул головой, ощущая, как вязкое желание болью отдается во всем теле, заставляя то дрожать в ослабевших объятиях Йоми.
- Давай, - с жаром выгибаясь навстречу, выдохнул вокалист. Его тело полностью принадлежало Руке, и он откровенно говорил об этом.
Губы – полные, окрашенные алым, - задрожали, приоткрываясь, когда скользкое тело горячим толчком вбило мужчину в пол. И еще, и еще, и еще, заставляя сорваться на протяжное мычание и забиться от новой волны какого-то спазматического удовольствия, ощущая, как нутро наполняется жидким, приторным жаром – чужое наслаждение. Слуха коснулся едва различимый вдох, заставивший глаза, плотно зажмуренные, распахнуться, тут же замирая на тонкой нити искусанных губ, подрагивающих в блаженном беспамятстве.
- Рука? – Чуть погодя позвал Йоми, кончиками пальцев прикасаясь к разглаженным чертам лица. Карино открыл глаза и посмотрел на любовника, немо отвечая на вопрос.
- Свеча догорает.
- Ну и что? – Слабость, смешанная с прохладой и мягким бархатом неги, окутавшим тело, обволакивала голос.
- Я хочу видеть тебя, - Йоми прижался к рельефному боку барабанщика, невольно ища защиты в сильных и надежных руках. – Когда ты снова будешь…
- …трахать тебя? – Похабно улыбнулся Сатору, глядя в потолок.
- Любить, идиот, - практически беззвучно пробурчал Йоми, но Рука услышал, хоть и предпочел промолчать; лишь только улыбка полоснула губы, а затем мужчина бросил в густое марево магической ночи:
- А я ведь так и не задал своего вопроса, - быстро протянул руку, снимая с влажной кожи любовника прилипшую к ней записку:
«Любитель цветов!
Ты стал неприметно
Рабом хризантем», - громко продекламировал мужчина и посмотрел на Йоми. – Как думаешь, сойдет за не банальное: «Я тебя люблю»?
Вокалист лишь закатил глаза, пряча глубоко внутри себя счастливую улыбку. Потянулся, разминая затекшие мышцы, чтобы затем вновь свернуться клубочком, забившись под теплый бок самого дорогого существа на земле. Закрыл глаза, ощущая, как по векам скользят блики догорающей свечи. Темнота медленно опустилась на разморенное тело, окутывая его своим шелковым покрывалом. И уже под ее пеленой, словно вырванная страница календаря, над засыпающим миром пронеслась тихая и едва уловимая песня сердца:
- Твоя хризантема тоже любит тебя, любитель цветов…