Ночь постепенно опускалась на землю, раскрашивая все в сумрачные краски с кровавыми отсветами от полной луны, зарождающейся в чернильном небе. Тишина окутывала, укрывала в своих объятиях все живое и неживое. Хриплый смех и шумное дыхание неизвестных существ, их глаза, сверкающие в темноте яркими огнями…
Поднявшись на трон небес, красная луна осветила высокие покошенные кресты и старые могилы, отбрасывающие жуткие черные тени, – царствие мертвых, окружившее частоколом древнюю церковь, которую и днем жители небольшого городка обходили десятой дорогой, что уж говорить о ночи, тем более такой… Вальпургиева ночь…
Сотни лет горожане слагали легенды о тварях, ступающих на землю в это святое для темных сил время, когда густой туман с нитями кроваво-красной поволоки стелился по земле, когда вокруг все затихало, замирало в ожидании чего-то страшного, неподвластного пониманию человеческого разума. Все дома запирались на самые крепкие засовы, кресты и святая вода были неотъемлемыми атрибутами, который каждый человек держал при себе. Святые отцы из прихожанских церквушек молились всенощно, скрывая за молитвами праведный ужас, не пуская и не выпуская никого до того момента, пока дневное светило не коснется своими холодными лучами потрескавшейся земли.
В Вальпургиеву ночь лишь сумасшедший покинет свое жилище. Так было всегда… Умалишенные исчезали в эту ночь, никто потом их не видел, не находили даже их останков. Считали, что Сатана призывает к себе покинутых Богом, чтобы приютить в своем царствие смерти и извечной тьмы. Поговаривали, что пропавший обращался на одну из этих неизвестных тварей. Иного объяснения никто не видел.
Так было всегда… Но не сегодня… Дайске не был сумасшедшим. Просто очень вспыльчивый мужчина, поругавшийся с любимым человеком, решивший показать свой характер таким вот глупым образом – уйти из дому, демонстративно хлопнув напоследок дверью.
Ноги сами несли мужчину к заброшенной церкви, словно неведомая сила манила, зазывала сладким шепотом, обещая нечто невероятное, скрытое под масками святости и чистоты, рассказывая с упоением о новой, даруемой ими, загробной жизни. Холодный ветер касался своими ледяными пальцами шеи и лица, пробираясь под одежду, скользя по телу, покрывшемуся мурашками за доли секунды. Дайске постоянно оборачивался, ощущая чье-то присутствие, слыша хруст сухих веток и шорох листвы, чувствуя, как спину буравят налитые яростью и жаждой крови глаза, ощущая зловонное дыхание смерти, что несли в себе эти твари, скрывающиеся в сумраке, переплетенном с тонкими нитями тумана.
Раздавшийся колокольный звон и скрип давно не смазывающегося механизма, приводящего в действие массивные часы, заставили мужчину вздрогнуть, поежившись от липкого страха, оплетающего тело, сердце и душу. Но вернуться назад – это было выше сил Дайске. Неуместное уже упрямство, интерес и некий азарт захватили его. Он должен был узнать, что скрывается за массивными воротами здания, которого так боятся жители.
Проходя мимо могил, Андо казалось, что земля под ногами разверзнется, и либо его утянут в свое царство холодные руки, либо мертвецы сами восстанут из своих могил, чтобы показать жалкому человеку свое могущество, что было подарено им самой Смертью.
Дойдя до низкой калитки с облупившейся краской, которая больше служила для определения территории церкви, чем в качестве ограждения, Дайске толкнул ее, поморщившись от резанувшего слух скрипа заржавевших петель. Ветер усилился, трепля волосы, поднимая с земли листву и бросая ее в лицо человеку, посмевшему ступить на запретную территорию. Мужчина застегнул под горло кожаную куртку, пряча заледеневшие ладони в карманах.
Церковь манила к себе заблудшего путника. Массивная дверь призывно распахнулась, когда мужчина подошел ближе к зданию, заставив дыхание замереть тугим комком где-то в горле. Он не касался двери! Черт возьми, он даже не подошел к ней! Но ведь кто-то ее распахнул, и этот кто-то должен находиться внутри церкви. Кто-то… Или что-то?
Переборов накатывающий волнами страх, грозивший перерасти в откровенную панику, мужчина, глубоко вдохнув холодный воздух, резанувший легкие, шагнул во тьму, жадно ринувшуюся на человека, окутывая живую плоть коконом густой черноты. Продвигаясь практически на ощупь, вздрагивая от посторонних звуков, Дайске шел туда, куда шептала ему идти интуиция, уже порабощенная силой этого места.
Внимание привлек мутный свет, пробивающийся из-за угла и так контрастирующий со всепоглощающим мраком. Сглотнув вязкую слюну, Дайске неуверенно шагнул навстречу бликам, словно мотылек, летящий на пламя. Разум вопил об осторожности, умоляя вернуться назад, но упрямство и тяга к неизведанному всегда побеждали, и сейчас тоже.
Завернув за угол, мужчина оказался в длинном коридоре, освещенном свечами в подвешенных под потолком канделябрах, заканчивающийся дверью, от которой волнами расходилась странная темная энергетика, ощущаемая буквально каждой клеточкой дрожащего тела. Сжав в карманах кулаки, Дай двинулся навстречу двери, лишь приоткрыл ее, чтобы глаза расширились от панического ужаса. Слышать об этом, читать легенды – это одно, но воочию увидеть шабаш потусторонних тварей – это совсем другое. Страх заковал мужчину в свои стальные цепи, не позволяя ему сдвинуться с места.
Все те существа, что считались плодом больного воображения человека, сейчас словно сошли со страниц фольклорных книг, представая абсолютно живыми, сотканными из плоти и…крови. Зловонный запах красной субстанции ударил в ноздри, раздражая слизистую, но Дайске боялся кашлянуть, дабы не привлечь к себе внимание тех, кто служит Сатане, - демонических тварей с жаждой крови в глазах, с алым потеками на губах, с безумной улыбкой. Успокоившись, но лишь на йоту, Дайске, насколько позволял радиус обзора, приметил то, на что сразу не обратил должного внимания: жертвенный алтарь с коричневато-бурыми засохшими пятнами. Сразу пришло понимание того, куда пропадали все обезумевшие в ночь, когда луна окрашивалась в багровый свет.
Сейчас алтарь пустовал. И что-то подсказывало Дайске, что это только пока. Он прибыл в самый разгар «празднования» - оргии. Это было до тошноты противно, но Андо продолжал исследовать взглядом помещение, и каждый раз натыкался на алтарь. Почему-то было более чем не по себе. Липкий пот струился по спине, футболка прилипла к коже, раздражая ее. Что-то пыталось пробиться сквозь завесу страха, опустившегося перед глазами мутной пеленой и поймав в свои цепкие объятия все возможности рассуждать адекватно.
Действо подходило к концу. Что-то должно было начаться. Кого-то ждали. Жертвоприношение. Палач и жертва. Вот кого не хватало на священном действе служителей Смерти. И вот одна из тварей поворачивает голову, и Андо видит, как пробирающий до мозга костей взгляд пустых глаз, полных животной похоти и жажды испить теплого напитка, текущего в жилах смертных, обратился на него, переплетаясь с взглядом Андо. Вот он палач. А жертва – он, Дайске.
Тварь оскалилась, делая плавный шаг вперед, - движение, в котором сквозила опасность. Андо попятился назад, не сводя глаз с существа, не рискуя даже моргнуть. Казалось, стоит лишь на секунду отвести взгляд, и в следующее мгновение в него вцепится длинными острыми когтями холодная рука его палача, разрывая тонкую кожу, утащит на жертвенный алтарь. Дальше Дайске не успел ничего додумать, неожиданно почувствовав, как кто-то коснулся его локтя. Мужчина подпрыгнул, резко оборачиваясь, хватанув неизвестного и впечатывая его в дверь.
- Ты с ума сошел? – прошипел Каору, больно приложившись головой.
- Као? – голос сорвался, едва стоило увидеть любимого человека, который, по глупости Дайске, пошел за ним, навлекая на себя опасность. – Као, идем отсюда, - отчаяние звенело в голосе, мужчина сдерживал подкатывающую истерику.
- Да что слу… - Каору не успел договорить: из-за двери раздался приглушенный рык, в котором слышалось предвкушение.
Дайске дернул Каору на себя, оттаскивая от двери и пятясь вместе с ним назад, к выходу, безотрывно глядя на двери.
- Да что, черт возьми, происходит? Что там?
Ответ не заставил себя долго ждать: двери распахнулись настежь, открывая картину, скрытую за ними, показывая тех, кто находился там и жаждал вкусить их плоти.
- Согласен, уходим, - хрипло произнес Каору, переняв лидерство на себя и таща Дайске, пытаясь сохранять способность хладнокровно мыслить, в то время как Андо почти полностью утонул в пучине паники.
Двое мужчин сорвались на бег, стоило только выйти за пределы здания церкви, слыша за спинами зловонное дыхание спущенных на них церберов – дыхание самой Смерти. Спотыкаясь, едва ли не падая, морщась, когда тонкие ветки хлестали по лицу, они продолжали бежать, понимая, что малейшая заминка может стоить им самого дорогого – жизни. Дыхание сбивалось, грудь сжималась от нехватки кислорода, поступавшего в легкие слишком короткими порциями, в боку кололо, но они не останавливались. Твари буквально наступали им на пятки, не преминуя возможности царапнуть острыми когтями отчаянно бегущих людей.
Впереди замаячил их дом, но уставшему организму казалось, что до него еще непомерно далеко, что они не успеют. Из последних сил, срываясь, с мольбой в глазах и мыслях, Дайске и Каору влетели в двери дома, захлопывая их перед самым носом церберов, жалобно заскулившими, встретившись с защитой религии, опутавшей строение. Поджав хвосты, чувствуя божественное влияние всюду в этом месте, адские твари ринулись назад, ненавидяще глядя на дом, где скрылись двое.
Дайске буквально распластался по полу, пропахав носом ковер и врезавшись головой в диван, и так и замер, не обращая внимания ни на что, лишь пытаясь восстановить дыхание и унять накатившую истерику – на большее он был не способен, не сейчас, не в этот момент.
- Ты идиот, Андо, - Каору сполз вдоль двери, морщась от боли в боку и грудной клетке, которую разрывало бешено колотящееся сердце.
Дайске ничего не ответил, с трудом переворачиваясь на спину и глотая слезы – чувство страха сменилось чувством вины, что он своей вспыльчивостью и нелепым упрямством поставил под угрозу жизнь самого дорогого человека в мире.
- Прости, - шепотом, но показалось, что это прозвучало предельно громко, разбиваясь о стены помещения и осыпаясь на пол хрустальными каплями соленой влаги, стекающей по вискам и теряющейся в спутанных волосах. – Тебе не надо было за мной идти…
Каору со вздохом поднялся, подходя к Андо, поднимая его с пола, усаживая на диван и садясь рядом. Прижал подрагивающее тело к себе, гладя любимого по спине, даря ему чувство успокоения, хотя сам еще не избавился от праведного ужаса, все еще сжимавшего сердце, заставляя пульсирующий орган то замирать, то вновь срываться на бешеный ритм.
- Ты определенно идиот, - горячий шепот, обжигающий шею любовника.
Чуть отстранившись, Каору коснулся губами линии подбородка, покрывая почти невесомыми поцелуями лицо Дайске, шепча что-то тихое, ободряющее. Чувствуя, как расслабляется в его объятиях Дайске, мягко улыбнулся, пряча улыбку в густых волосах любимого человека.
- Все хорошо, - им обоим хотелось верить, что это правда.
Они так и просидели до утра, прижимаясь друг к другу в трепетном объятии, боясь выпустить, опасаясь, что это лишь мираж, а на самом деле их принесли в жертву в этой проклятой церкви на алтаре, покрытом потеками свежей крови. И лишь когда лучи солнца коснулись кожи неуверенным холодным светом, они осознали, что живы.

И лишь тот, кто сможет избавиться от оков Смерти, кто переборет страх во имя любви и сможет выжить в святую Вальпургиеву ночь, разрушит проклятие. И рухнет обитель Сатаны, и сравняются с землей старые могилы. И исчезнут служители Дьявола, низвергнутые в Ад навеки. И воцарится мир в этом месте. Навечно.