Теремок - Форум-Дом
Вас приветствует "Форум-Дом".
Для начала общения и просмотра информации войдите или зарегистрируйтесь.
Теремок - Форум-Дом
Вас приветствует "Форум-Дом".
Для начала общения и просмотра информации войдите или зарегистрируйтесь.
Теремок - Форум-Дом

Вы не подключены. Войдите или зарегистрируйтесь

Предыдущая тема Следующая тема Перейти вниз  Сообщение [Страница 1 из 1]

Arisu-Desu
Arisu-Desu
Название: H Άράχνη
Автор: Alice_Redrose

Фэндом: Screw
Персонажи: Юуто/Казуки, Бё/Казуки, Джин/Руи, Манабу/OFC

Рейтинг: R
Жанры: Ангст, Мистика, Даркфик, AU
Предупреждения: OOC, ОМП, ОЖП
Размер: Миди
Статус: закончен
Описание: АРАХНА — (греческое arachne паук), в греческой мифологии лидийская девушка, искусная рукодельница, дерзнувшая вызвать Афину на состязание в ткачестве и превращенная за это богиней в паука.

Посвящение: Hikari - за то, что несет свет и согревает меня своим теплом.

Публикация:Только с разрешения автора

Примечания автора: Спасибо огромному пауку-крестоносцу, решившему поселиться на моем окне и позволившему на протяжении всего фика наблюдать за собой на расстоянии в двадцать сантиметров; Саре Фимм за прекрасную песню «Orchids», создавшую атмосферу этой истории; BUCK-TICK за столь вдохновенную музыку и Screw просто за факт их существования.

1
Утренние сборы: привычно спокойные, неторопливые, с холодным душем и горячим кофе, сливками и гренками, с размеренной, ничего не значащей беседой. С мимолетными прикосновениями, роняющими дрожь на кожу, обласканную сонным весенним солнцем.
Исаму всегда просыпался первым, подымаясь без звонка будильника, не смотря на то, что лечь он мог под утро, засидевшись за работой. Будил Казуки. Тот любил поваляться в постели подольше, отчего каждодневный ритуал пробуждения превращался в затяжную игру с просьбами «дать ему еще пять минут». Но Юуто знал, как растормошить любовника, заставляя того моментально проснуться. Подобные шалости не надоедали. Даже спустя три года…
Казуки бросил мимолетный взгляд на перекидной календарь, на котором обычный пятничный день был выделен по-особенному. Чашка кофе, наполовину состоявшего из сливок и сахара, приятно согревала ладони, в то время как висков коснулись нежные пальцы, мягко по ним проводя, начиная массировать.
- Перестала болеть? - Тихо спросил мужчина, замирая у Казуки за спиной.
- Да, - коротко кивнул Казу, опуская кружку на стол. Боль, с момента пробуждения раскалывающая голову на части, сейчас заметно поутихла, позволяя наслаждаться утром. Их особенным утром…
Вместо ответа Исаму легко прикоснулся к еще влажной макушке губами, оставляя на светло-русых волосах невесомый поцелуй.
- Звонил Джин, - продолжил он, позволяя пальцам зарыться в короткие пряди на висках. – Спрашивал, все ли в силе. Если ты неважно себя чувствуешь, я позвоню и все отменю.
- Нет, все нормально, - помотал головой Казуки, прикрывая глаза и позволяя губам блаженно улыбнуться, улыбкой подчеркивая рельефно вылепленные скулы. Холодный металлический блеск пирсинга поймал пару солнечных лучей, превращая холод в горячее мерцание.
Пальцы любовника тут же коснулись этой улыбки, вместе с ее обласкивающим теплом стекая на подбородок, срисовывая его контуры, срываясь на шею, а уже с нее, переборами лаская плавные изгибы, - на плечи, опускаясь за ворот домашней футболки.
- Так, не дразни, - улыбка стала шире, в ней читалось озорство, столь свойственное детской натуре Казуки. Легкий на подъем, он быстро возбуждался: во всех смыслах. В голове его моментально рождались образы, которые хотелось тут же воплотить в действительность, используя или свое тело, или чернильницу и тонкое перо художника-мангаки.
Юуто прекрасно знал об этой особенности его характера: три года совместной жизни и четыре – работы в авторском тандеме позволили ему изучить этого человека вдоль и поперек, преобразовывая знания в опасное оружие.
- И не думал, - едва слышно шепнул Исаму, снова склоняясь к любовнику, но уже цепляя губами кончик уха, дыханием убирая с него мешающие волоски.
- Я серьезно, - уже не так уверенно стоял на своем Казу, поддаваясь ласке. С Юуто ему было хорошо. Всегда. Тот знал, как и что он любит, и сейчас откровенно испытывал терпение, которым Казуки от природы был не наделен.
- Ну, так и я… - губы, вычерчивая плавную линию уха, местами прорезанную тонкими гранями пирсинга, добрались до его мочки, позволяя языку соприкоснуться с прохладно-терпким металлом тяжеловесной сережки. Облизал ее, не больно захватив зубами, чтобы со вздохом потянуть на себя, заставляя Казуки покрыться мурашками.
- Так, все! – Казу порывисто поднялся на ноги, едва не опрокинув стул и свой остывший кофе.
Юуто приглушенно рассмеялся, оставляя влажный след от поцелуя на гладкой щеке, позволяя возмущению еще ярче окрасить ее в легкий пурпурный оттенок.
- Вот ты нарвешься когда-нибудь, - не зло пообещал Казуки, сощурив лучистые, словно нарисованные им же самим, художником-мангакой, глаза.
- Ты только обещаешь, - вполне резонно заметил Исаму, отступая к мойке, чтобы с легким перезвоном опустить на ее дно грязную посуду.
- Я свои обещания выполняю! – Казуки решил, что можно и обидеться.
- Не всегда, кои…
- И когда же я…
- Если я отвечу на этот вопрос, мы опоздаем на работу. Огури-сан это не понравится.
- Вот ты всегда найдешь отмазку, - Казуки не умел долго злиться, да и упрямством обладал в минимальном его количестве, предпочитая уступать. Разве что не был уверен в своей правоте на все сто, да и тогда мог с легкостью пойти на попятное, позволяя думать оппоненту так, как ему заблагорассудиться: Казуки был слишком благодушен и уверен в себе, чтобы размениваться на подобные мелочи.
- С тобой даже неинтересно спорить, - заметил на это Юуто, прекрасно зная, что этим препирания и закончатся.
- Зато со мной интересно делать кое-что другое, - лукавые искорки зажглись в уголках карих глаз, но Исаму не успел и рта открыть, как Казуки уже скрылся в коридоре, направляясь в сторону спальни: опаздывать действительно не хотелось.


***

В коридорах издательства было привычно шумно. Казуки нравилась эта суета и нескончаемый поток речи: неразборчивый, так похожий на шепот прибоя. Он выступал прекрасным фоном вечно беспорядочным мыслям художника, позволяя ему сосредоточиться на работе, вчитываясь в привычно-неровные строки сценария, набросанные твердой рукой Юуто. В его черновиках порой было сложно разобраться даже ему самому, но Казуки всегда все понимал, видя даже не слова, а саму суть того, что за ними скрывалось. Всегда яркие, но в то же время мрачные сюжетные линии позволяли светлому и очень положительному по своей натуре Казу окунуться в мир, так разительно отличающийся от его собственного внутреннего мира, добавляя ему новых красок, ощущений, переживаний, эмоций и чувств. Именно это четыре года назад и заставило Казуки поднять глаза и совсем по-другому взглянуть на тогда еще никому не известного сценариста, только что закончившего филологическое отделение местного университета и пришедшего на работу в их издательство. Любовь их не была чем-то феерическим, хотя и обычной ее назвать трудно: слишком необычными были они сами. Художник-мангака и писатель. Две яркие индивидуальности, на первый взгляд, столь разные, но в то же самое время понимающие друг друга как никто другой. Это была любовь с первого слова. Прочитанного Казуки в набросках их будущего совместного творения. Первого в многолетнем плодотворном со-авторстве. Юуто же был влюблен в Юу, мальчика-гения со страниц первой манги Сатоо Казуки. Списанный в большей части с самого художника, этот образ так крепко врос в сердце сценариста, что, встретившись с его создателем, он тут же узнал в нем своего двумерного кумира. Но понадобился еще год, целый год, чтобы эти двое таких близких людей поняли, что не только их герои не могут жить друг без друга, что и им самим сложно дышать, когда воздух рядом с ними не полниться ароматами столь привычного уже парфюма, легкой творческой усталости и сладкого кофе.
Более решительный, Исаму первым сказал это слово. Казуки смог произнести его лишь спустя три месяца, хотя оно давно уже теплилось у него в груди, выливаясь на страницы манги вдохновенными образами. Никогда прежде Казуки не рисовал так хорошо, как в те месяцы, когда его жизнь только началась наполняться Юуто.
Сейчас же, по прошествии тысяча девяносто пяти дней, он был… был просто счастливым человеком, который к своим двадцати семи годам успел многого достичь на выбранном им поприще, найти свое место в обществе и в сердце другого человека.
- Казуки-кун, - за спиной Казуки легко прокашлялись, привлекая внимание художника, слишком глубоко ушедшего в себя.
- Да, Наото? – Казуки вырвался из теплых объятий воспоминаний, поднимая взгляд на ассистентку.
- Вот черновой вариант последнего номера «Ловца», - девушка тут же протянула не очень аккуратно сметанный томик манги, не преминув в очередной раз продемонстрировать тонкое обручальное колечко с красивой гравировкой и парой некрупных бриллиантов редкого золотистого оттенка. Жених начинающей художницы был человеком представительным, но девушка сама не пожелала привлекать к себе особого внимания, щеголяя более дорогим и кричащим украшением. Но похвастаться своим положением перед коллегой, все же, не упускала возможности. Казуки на это лишь снисходительно улыбался, принимая это как каприз двадцатилетней девочки.
- Спасибо, Наото, - Казуки тепло улыбнулся, отчего и девушка не смогла сдержать улыбки, легко краснея.
- Как просмотрите, свистните: сегодня шеф возложил на меня обязанности курьера, - театрально закатила она глаза и торопливо юркнула за тонкую перегородку, отделявшую ее рабочее место от стола Казуки.
Тот лишь усмехнулся, мысленно сочувствуя Наото-чан: Огури-сан питал к девушке особые чувства, что выливалось во всевозможные поручения, исполнять которые, по чести, в ее обязанности не входило.
- Вижу, у кого-то сегодня очень хорошее настроение? – В кабинку заглянул Руи, привычно поправляя тяжелые очки в роговой оправе, надавливающие ему переносицу. Парень даже не удосужился подняться с кресла, выдвинувшись в проход вместе со стулом.
- Может быть, - неопределенно ответил Казуки, опуская светящиеся глаза в стол.
- И по поводу?
- А нужен повод? – Все так же улыбаясь, вопросом на вопрос ответил парень, начиная листать черновой вариант собственной манги, чтобы остановиться на последней странице, где под вычурным готическим шрифтом названия значились два имени: Сатоо Казуки и Мияги Исаму.
- Ну, я привык, что да, - усмехаясь, ответил Руи. – А где Юуто?
- У корректора: вычитывают текст новой главы.
- Вы уже решились убить Хикари?
- Мы все еще думаем об этом, - снова неопределенно прозвучал ответ Казуки. Парень не очень любил эту тему. Она была болезненна для него как для создателя образа главной героини «Ловца лунного света».
- Думаю, это будет оправданный шаг. И очень красивый конец.
- Да знаю я, - проговорил Казуки: грубить он не любил, особенно - близким друзьям. Хоть те порой и лезли в душу, давая советы, в которых Казуки не нуждался. Для этого у него есть Исаму.
- Просто… не затягивайте, а то будет как у меня со «Списком исчезнувших имен».
- О, до такого мы уж точно не докатимся!
- Я могу и обидеться!
- На правду не обижаются.
- Иди ты, Сатоо! – Руи коротко хохотнул, совершенно не злясь на друга. Сам прекрасно знал, что в предпоследнем своем творении малость затянул с сюжетом, превращая изначально детективную историю в психоделическую тягомотину с привкусом яоя.
- Слушай, - Казуки резко обернулся, окликая друга, который уже, было, собрался скрыться в своей кабинке, возвращаясь к прерванной работе. – Ты же сегодня придешь?
- А Джин будет?
- Естественно: это же его клуб…
- Тогда нет, - градус оптимизма в голосе Руи моментально понизился.
- Да ладно вам: уже полгода прошло…
- Семь месяцев и одиннадцать дней, - назидательно поправил парень, вместе со стулом поерзав на месте.
- Тем более…
- Я не хочу его видеть, - сморщил нос, вспоминая причину такого своего отношения к их общему другу.
- Он же уже сотню раз попросил прощения, - заметил Казуки.
- Моя персона не приемлет извинений в количестве меньше тысячи.
- Я так ему и передам, но потом не жалуйся, что твой телефон начнет разрывать от входящих сообщений.
- Только лично, Сатоо!
- Так ты же не хочешь его видеть! – Тут же подколол друга Казуки, глядя на него с хитрецой.
- Убью, - пообещал Руи вполне серьезно и нырнул за перегородку, получив вдогонку многообещающее: «Но на моих похоронах тебе не избежать встречи с ним!».

***

- Как ты уговорил его прийти? – Шепнул на ухо любовнику Юуто, искоса поглядывая на следовавшего за ними Руи. У того было столь кислое выражение лица, что в пору было предложить ему леденец: чтобы хоть как-то подсластить эту всемирную скорбь.
- О, это секрет, - таинственно улыбнулся Казуки, тоже оглядываясь на друга. Тот поймал его взгляд и недобро сощурился, но от комментариев воздержался. Хотя ему и было что сказать.
- Только не говори, что согласился прочесть…
- Я не настолько сильно люблю их с Джином! – С праведным ужасом возразил Казуки.
- Ну, почему же? Там не все так плохо…
- Там еще хуже: я помню ТВОЕ лицо во время прочтения ЭТОГО!
- Это был хорошо завуалированный восторг!
- Издеваешься?!
- Естественно: это было ужасно, - тут же сдался Юуто, передергивая плечами. – Честно, кои, что ты ему пообещал?
- Джина. На блюдечке, с голубой каемочкой, - сказал правду Казуки и первым проскользнул мимо знакомого охранника, который приветливо им улыбнулся, пропуская в клуб без приглашения. А вот на Руи, чуть задержавшегося у ограждения, взглянул как на призрака: секьюрити хоть и не был посвящен в личностные взаимоотношения хозяина и его друга, все же был осведомлен о том, что некоторое время назад этот человек перестал быть желанным гостем в этом месте. Юуто, вовремя оглянувшийся назад, вернулся и, шепнув парню с рацией пару слов, протащил насупившегося Руи за собой внутрь.
- Я вижу, что Джин еще не в курсе, что ты там наобещал Руи? – Два не очень добрых взгляда остановились на Казуки, на что тот пристыженно поджал губы, делая самое невинное из выражений своего лица.
- Я-то тебя прощаю, а вот Руи… - Юуто перевел взгляд на хранящего молчание друга, чьи хищно блестящие глаза говорили сами за себя.
- Я все улажу! – Торопливо бросил Сатоо, невольно пятясь назад, тем самым пропуская мимо себя высокого парня, вошедшего следом за ними. Ноздри, вздрогнув, уловили нежно-терпкий, шоколадно-тягучий аромат: орхидеи. Запнувшись, Казуки растерянно оглянулся, но синь толпы, снующей в беспорядке по залу, уже поглотила того, кого парень и рассмотреть толком не успел. Вздрогнув, он повел плечами и снова вернулся к ожидавшему его любовнику и другу, виновато улыбаясь.
Никто не обратил на эту секундную заминку внимания: все привыкли к гиперчувствительности Казуки и его способности быстро переключать внимание с одного объекта на другой. Такова уж была сущность художника: везде и всюду подмечать самые незначительные детали, выстраивая из них сюжеты будущих картин.
- Идем, будем удивлять Джина, - тяжело вздохнув, проговорил Юуто, цепкой хваткой сжав запястье Руи, который, было видно, только и ждал, когда можно будет смыться.
- Знаете, я не готов к таким сюрпризам, - попытался сопротивляться он. – Вдруг он решит, что я его простил?
- Тогда и будешь думать, что делать дальше! - Не глядя на него, пропел Юуто, начиная подталкивать вперед и Казуки, который растерянно вертел головой, пытаясь снова уловить тот странный, столь необычный аромат. А точнее – поймать его источник, скользнуть по нему взглядом, который говорил художнику намного больше, чем остальные органы чувств. Те лишь подчеркивали красоту или безобразность виденного, но лишь зрение в полной мере открывало ему истинную сущность предмета созерцания.
- Привет, Джин, - тем временем заприметил друга Юуто, протискиваясь к нему сквозь толпу веселящегося народа. – У тебя когда День рождения? Летом? Ну, тогда, у меня для тебя подарок авансом, - и вытолкал яро сопротивляющегося Руи вперед, заставляя его замереть перед опешившим Джином, от изумления даже не сумевшим рта открыть.
- Привет, - резко выдохнул Руи, бросая на Юуто полный ненависти взгляд.
- Ну, привет… - так привычно растягивая гласные, ответил Джин, недоверчиво поглядывая то на Руи, то на замерших у него за спиной друзей.
- Я… это… пошел, - Руи резко развернулся, но был остановленный умоляющим: «Нет, подожди!», - брошенным в порыве уже ставшего привычным отчаяния.
- Пойдем, - Юуто ненавязчиво потянул Казуки за собой, уводя прочь, оставляя Джина и Руи наедине. В центре огромного организма, зовущегося человеческой толпой.

Время убегало вперед, практически не касаясь своим дыханием двух людей, замерших у стойки бара. Говорить было лень, поэтому они привычно обходились взглядами да прикосновениями, незаметными для окружающих. Порой они ощущали на себе заинтересованные взгляды, но не обращали на них внимания, привыкшие замечать лишь чувственные взгляды друг друга.
Руи и Джин до сих пор не подошли, о чем-то очень эмоционально беседуя на противоположном конце зала. Их фигуры лишь изредка возникали в поле зрения Казуки и Юуто, но и этих мгновений хватало, чтобы понять – договориться до чего-то определенного им сегодня вряд ли удастся. Слишком сильной была обида со стороны Руи и слишком много отчаяния – с боку Джина. Один – не хотел слушать, в то время как другой – говорил слишком много. Лишнего и не очень: для Руи это ровным счетом ничего не значило. Он давно научился не слышать Джина. Только вот что-то, может, то, как он отводил взгляд, опасаясь прямо смотреть на собеседника, говорило о том, что дается ему это с огромным трудом.
- Знаешь, надо их спасать, - с нескрываемым разочарованием проговорил Казуки, когда понял, что разговор друзей превращается в лишенное смысла выяснение того, что уже давно было выяснено. – Пойду, выцеплю Руи. Напоить его, что ли? – Вопросительно взглянул на Юуто, на что тот задумчиво кивнул, добавив:
- А потом сунуть в постель к Джину.
- Но прежде не забудь разослать всем нашим родственникам уведомления о нашей скоропостижной кончине: Руи лично убьет и тебя, и меня.
- А тебя-то за что?
- Как за что? – Обиделся Казуки, опуская свой бокал на гладкую чернь стойки. – Думаешь, я так просто буду смотреть, как он тебя убивает?
- Кто знает? Может, я тебе надоел, - криво усмехнулся Юуто, опуская и свой стакан, чтобы незаметным касанием задеть руку Казуки, проводя по широкому запястью кончиками пальцев.
- Может, и надоел, - не стал спорить Сатоо, принимая правила игры.
- Хорошо. Тогда ты не сильно расстроишься, если я тебя ненадолго покину, - усмешка стала еще более коварной и вызывающей, отчего Казуки резко захотелось опровергнуть свои слова, затащив Юуто в ближайший темный угол, и там убедить в несостоятельности данного утверждения.
Заметив это, Исаму лишь довольно, как большая кошка, зажмурился и быстро скользнул в толпу, за секунду без остатка в ней растворившись.
Мужской и женский туалеты имели общую уборную со светлыми раковинами, встроенными в темные тумбочки и с зеркалами до потолка, отражающими кровавый свет, разлитый настенными светильниками.
Юуто как раз открыл кран и подставил ладони под прохладную, стерильно-чистую струю, когда в комнату вошел он. Исаму не сразу обратил на него внимание. Лишь когда, встряхивая руки, поднял глаза и поймал на себе тяжелый темный взгляд, отразившийся от зеркальной поверхности. В свете красных ламп лицо вошедшего выглядело жутковато: худое, резко вылепленное, с сильно выступающими скулами и отливающими рубиновым вином глазами, из тени глазниц и навеса длинной челки глядящими на него, Юуто.
Мужчина замер, ощущая, как неведомая сила стягивает мышцы, лишая их подвижности. Этот взгляд… он словно лишал воли, заставляя каменеть, не в силах шелохнуться, не в силах отвести взгляд, пока на него вот так прямо смотрят эти страшные глаза…
Хлопнула дверь, выпуская в уборную двух девушек. Их шумный смех и мерцающая красота отвлекли внимание мужчины, позволяя Юуто резко выдохнуть, опуская руку на кран, прикрывая поток воды, избивающей дно раковины.
Шумно выдохнув, Исаму шагнул в сторону выхода и дернулся от неожиданности, когда одна из девушек издала пронзительный визг, отскакивая от двери, которой едва успела коснуться.
- Паук! Фу-у, какой огромный! – Скривилась и ее подружка, однако кричать не стала, хоть от двери и отпрянула, не желая прикасаться к и впрямь большому черному созданию, примостившему жирное брюхо на дверной ручке.
Юуто, никогда не отличавшийся боязливостью или брезгливостью, быстро шагнул к двери, одним выверенным движением срывая с ручки паука и тут же отправляя его в раковину, мощным напором смывая отвратительно дрыгающееся тело в бездонный провал слива, краем глаза замечая, как метнулся вперед незнакомец, но тут же был остановлен каким-то внутренним приказом. Во взгляде его читалось столько ненависти, что Юуто стало не по себе. Встряхнув ладонь, на которой еще чувствовалось липкое прикосновение паучьего тела, он отер ее о брюки, оборачиваясь к незнакомцу. Тот ничего не сказал. Еще мгновение смотрел на Юуто, а затем бесшумно скользнул к двери туалета. Волна тепла, идущая от его тела, на короткий миг коснулась Исаму, позволяя ему уловить прохладный, чуть сладковатый аромат. Так пахли орхидеи, распускающие свои лепестки под лучами рассветного солнца.

Казуки рассеянным взглядом скользил по рядам бутылок, примостившись на освободившемся табурете на углу барной стойки. Пальцы привычными движениями чертили на бледном полотне салфетки незримые линии очередного образа, рождаемого воображением художника и стремящегося обрести самостоятельную форму. Сейчас мысли мангаки были заняты одним смутным видением, рожденным из сладкого аромата изящной орхидеи. Послеполуденный зной, опускающийся на ее хрупкую головку, заставлял тяжело дышать, опуская лепестки, истекающие нежностью, к земле. Орхидей было много. Дикие, они удушливым ковром стелились по влажному склону, пробиваясь через тень высокой травы. Было горячо, было очень горячо. Жар соленостью стекал по коже, впитывающей в себя приторное дыхание цветов.
Казуки успел лишь вздрогнуть, открывая глаза, когда его уха коснулось пряное дыхание. Чей-то шепот растекся по коже, путаясь в волосах, касаясь век, заставляя их мягко опуститься.
Тонкий аромат, о котором только что грезилось, вновь смешался с воздухом, заполняя собой легкие.
Казуки пару раз тяжело моргнул, пытаясь справиться с оцепенением, вздохнуть и обернуться, но вместо этого продолжал слушать размеренный, с придыханием, шепот, ласкающий его ухо. Казу не понимал, что ему говорят: мозг укутал странный туман, в котором увязали мысли, и только образы хрупких цветов, истекающих ядовитыми своими соками под палящим солнцем далекого полудня, стоял перед глазами, подернутый миражной дымкой. Где-то гремела музыка, ее пульс пробивался сквозь кожу, волнуя кровь. Та закипала, заставляя тело покрываться капельками пота.
Это не укрылось от обладателя дурманящего шепота. Шеи Казуки коснулись пальцы, снимая с нее соленую росу пота.
Казуки едва дышал, понимая, что сходит с ума. Не в силах открыть глаз, он медленно облизал приоткрытые губы, ощущая прикосновение улыбки к мочке своего уха. То откровенно пылало от жара дыхания, от мягкого перебора слов. Они, такие тягучие, сладкие, доводили до исступления. Еще мгновение, и Казуки поддался, судорожно комкая салфетку, изрисованную воображаемыми орхидеями.

Юуто два раза обошел зал, но Казуки нигде не было видно. Его телефон не отвечал на входящие, а уже при последующей попытке механическим голосом оповестил о том, что «абонент находится вне зоны действия сети».
Юуто встревожился не на шутку. Из головы все не шел странный незнакомец и взгляд, которым он проводил Исаму.
Ощущая на себе его едкий холод, парень прошел к бару, где знакомый бармен наполнял бокалы кислотных цветов коктейлями.
- Казуки не видел? – Опираясь на стойку, громко спросил Юуто, пытаясь перекричать биты заводной мелодии, доносящейся с танцпола.
- Минут пять назад сидел вон там, потом, кажись, вышел, - и бармен кивком указал в сторону неприметной двери, ведущей на задний двор.
Поблагодарив парня, Юуто торопливо пересек зал, отмахнувшись от рванувшего, было, к нему Руи. Тот растерянно замер, глупо открывая и закрывая рот.
Переживать раньше времени не стоило: может, телефон разрядился, а Казуки, вышедший покурить, не заметил этого, и сейчас Юуто застанет его расслабленно затягивающимся в тени выступающего карниза второго этажа.
Но скрипнула дверь, и перед Исаму предстал совершенно пустой двор. Сделав пару шагов вперед, парень растерянно замер посреди пустынной площадки, освещенной подслеповатым фонарем. Ее желтый свет выхватывал острые углы мусорных баков и стену соседнего здания. Между ним и углом бара широкой черной лентой пролегал проулок, по которому по четвергам с трудом протискивался мусорщик, забирая полные контейнеры отходов.
Шумно вздохнув, Юуто попытался отогнать от себя мошкару плохого предчувствия. В груди образовался тяжелый комок, то и дело подкатывающий к горлу. Сердце учащенно забилось, ладони вспотели.
Юуто видел, что Казуки здесь нет, но почему-то не спешил вернуться в стены шумного клуба.
Под ногами едва заметно всколыхнулась тень, отбрасываемая пирамидой возвышающихся по обе стороны от входа ящиков. Вздрогнув, Юуто порывисто оглянулся и тут же поймал кроваво-винный взгляд, принадлежащий так недавно встреченному им незнакомцу. Тот замер на краю каменного выступа, которым заканчивалось небольшое крыльцо, опустив бледные руки в карманы широких брюк. Черный, он сливался с темнотой ночи, такой густой в углах, забитых тенями, что она казалось живой. Дышащей костлявой грудью.
Юуто моргнул, судорожно сглотнув вязкий комок слюны. Ему совершенно не понравилось то, как незнакомец смотрит на него. Пристально, чуть склонив темноволосую голову к груди, отчего глаза, полные алых отблесков пролитой зари, глядели на Юуто исподлобья.
Губы Исаму дрогнули, собираясь задать вопрос, но тут незнакомец сделал шаг вперед. Плавный, словно бы и не касалось его тело залитой фонарным светом земли. Казалось, он не идет, а плывет по темному воздуху.
Юуто не успел опомниться, как бледное лицо с черными провалами глаз оказалось в полуметре от него, и парень с ужасом понял, что радужки их действительно окрашены в цвет запекшей крови.
Вскинув острый подбородок, незнакомец на мгновение прикрыл глаза, бросая на Юуто взгляд из-под тонких, так похожих на паучьи лапы ресниц. Губы его приоткрылись, воздух наполнился ароматом его дыхания. Прохладное, оно коснулось незащищенной кожи над воротом куртки, и в нем явственно читался запах только что распустившихся орхидей.
Юуто невольно впустил его в себя, делая один маленький глоток.
Прикосновение стало неожиданностью, а темнота наполнила зрачки, погружая Юуто в странное, полное ароматов цветов небытие.




Последний раз редактировалось: Arisu-Desu (Вт Сен 11, 2012 7:19 am), всего редактировалось 1 раз(а)

Arisu-Desu
Arisu-Desu
2
Юуто с трудом открыл глаза, тут же жмурясь от ослепительно-яркого света. Солнечный, он пробился сквозь незашторенное окно, акварельными мазками ложась на кровать.
Прикрыв глаза рукой, Юуто чуть приподнялся, опираясь на локоть. Солнце стояло высоко, значит, часовая стрелка уже перевалила за полдень.
Во рту все пересохло, губы болезненно потрескались, когда парень легко зевнул, тут же скривившись от внезапно вспыхнувшей головой боли. Потирая виски, он перевел близорукий взгляд на соседнее место: Казуки мирно спал, обняв подушку руками. Сквозь приоткрытый рот вырывалось размеренно, горячее дыхание, хотя на щеках и проступала несвойственная ему бледность.
Юуто не стал будить любовника. Выбрался из постели, тут же ощущая вязкую, тянущую боль в мышцах. Было такое чувство, словно вчера вечером они зависали не в ночном клубе, а как минимум пробежали марафон. Тело ныло, каждое движение вызывало болезненный спазм, тут же смешивающийся с тихим, едва различимым стоном.
После холодного душа стало немного легче, а кофе: горячий и предельно крепкий – освежил голову, проясняя мысли, но не отвечая на вопросы о том, как они добрались домой и что вчера вообще произошло?!
Намотав пару кругов по кухне, Юуто оставил кофе остывать на кухонном столе, а сам вернулся в спальню. Казуки все еще спал. Его бледное лицо заметно осунулось. Было видно, что сон уже не несет спокойствия.
- Казу, - Юуто скользнул к кровати, принимаясь будить любовника. Несильно сжал выступающее под одеялом плечо, боясь испугать мужчину. – Казуки? – Позвал мягко, низко склоняясь к спящему, чтобы тут же заметить странную, ярко-пурпурную припухлость на шее. Словно бы укус огромного насекомого, она расползлась от основания челюсти до средины шеи. Неровные края потемнели, припухлость была горячей, так что Юуто испугался.
- Кои, проснись, - встревоженно прошептал он, переходя на тона выше, начиная более активно будить Казуки. Тот заметался, лицо покрылось холодным потом.
- Казу, - отчаяние подступило к горлу, и Юуто уже был готов ему поддаться, ринувшись за телефоном, чтобы набрать «Скорую», как Казуки разлепил веки и, хрипло дыша, посмотрел на него. Во взгляде его, еще затуманенном, читалось неузнавание. Но длилось это лишь мгновение, а затем он растерянно улыбнулся и пару раз сильно зажмурился, отгоняя от себя остатки сна. Те не спешили покидать его, бледными тенями снуя перед расширенными зрачками.
Влажная ладонь легла на лицо, потирая его, пытаясь снять липкую паутину – эхо сновидений. Те налипли на пальцы, и Казуки отер их об измятые простыни.
- Все в порядке? Я еле тебя разбудил, - Юуто склонился к Казуки, заглядывая ему в глаза. Непроизвольно протянул руку, опуская ладонь на шею с противоположной от припухлости стороны. Казу тут же откликнулся на прикосновение, склонив голову на бок и потершись о руку щекой. И тут же скривился, ощущая тянущую боль в шее. Пальцы взметнулись вверх, прикасаясь к покраснению.
- Что за черт?
- Укус. И он мне совершенно не нравится. Похож на… - и тут ж в мозгу вспыхнула картина из прошлого вечера, - паучий. Вчера в клубе я видел паука и…
- Думаешь, меня паук укусил? – Расширенные больше от недоверия, чем от испуга глаза уставились на Юуто.
- Не знаю. Давай к врачу? – С мольбой в голосе предложил Исаму, все так же заглядывая Казуки в глаза.
Тот замер, глядя на любовника. А потом согласно кивнул. Лучше он полдня проторчит в приемной, но успокоит Юуто, чем весь день будет ловить на себе его встревоженные взгляды. Полные тщательно скрываемого раздражения и злости. На наплевательское отношение к собственному здоровью со стороны Казуки.
- Тогда давай в душ, а я приготовлю тебе завтрак, - плавно соскользнул с кровати, чтобы на мгновение застыть над Казуки, губами прикасаясь к его холодному влажному лбу.
Казуки не стал говорить, что есть ему совершенно не хочется: это еще больше встревожит Юуто, а тот и без этого был на взводе, готовый вот-вот сорваться. Хладнокровный в отношении всего, он становился невероятно ранимым, стоило делу коснуться его, Казуки. Порой Казу ловил себя на мысли, что это его раздражает. Он хотел, чтобы Юуто хоть изредка проявлял свойственный всем людям эгоизм и думал в первую очередь о себе.
В субботний день, да еще в послеполуденное время в приемной местной больницы жаждущих попасть на прием к врачу оказалось намного меньше, чем принимавших эскулапов.
Казуки и Юуто пришлось прождать всего пятнадцать минут: пока кабинет не освободил вошедший сразу же после их прихода мужчина с заметно опухшим лицом. За окнами вовсю цвели деревья, так что люди с обостренной аллергической реакцией здесь были не редкостью.
Юуто, до последнего собирающийся подождать Казуки в приемной, в последний момент изменил свое решение и юркнул в кабинет врача следом за любовником. Он был уверен, что Казу не скажет мужчине в синем халат про паука, виденного им в ночном клубе, в то время как сам он считал это деталью немаловажной. Из головы не шла убежденность, что укус на шеи Казу принадлежит именно членистоногому. Радовало лишь одно: зараза не ширилась по организму, а значит, паук не был смертельно ядовитым.
Осмотрев припухлость, врач озадаченно хмыкнул, а затем решительно поднялся, выуживая из верхнего ящика стола шприц для сбора крови и все, необходимое для ее взятия.
Юуто ощутил, как горячая волна ниспадает вниз по телу, крупной дрожью прокатывая по мышцам.
- Что-то не так, господин Ацши? – Не своим голосом спросил он, приподнимаясь на стуле.
- Хочу взять кровь на анализ. Вы правы, господин Мияги, это очень похоже на укус паука, но… - врач серьезным взглядом посмотрел на напрягшегося мужчину, - он очень похож на укус латродектус мактанс.
- Извините, я не очень понимаю…
- Это разновидность «Черной вдовы». Очень ядовитая, но в Японии не встречается. Но действие ее яда паралитического свойства, у Сатоо-сан просматриваются лишь легкие его следы, что меня очень смущает, - было видно, что мужчина растерян.
Юуто судорожно вздохнул, оборачиваясь к Казуки. Тот уселся на собственные руки и, плотно поджав губы, слушал врача. Ощутив на себе взгляд Юуто, посмотрел на него: виновато, так, если бы он лично заставил этого паука его укусить.
- Сатоо-сан, вас не тошнит, болей в животе нет?
- Нет, - Казуки покачал головой, переводя взгляд с Юуто на доктора. – Легкое головокружение и общая усталость, но вроде бы ничего не болит. Мышцы шеи немного онемели, - признался с опаской, боясь реакции Юуто. Но тот держал себя в руках, не собираясь демонстрировать свои чувства и переживания при посторонних. Казуки знал об этой черте его характера и был ему за это очень благодарен.
- Господин Мияги, а вы можете описать того паука, что видели в клубе? – Сменил тему врач, уже принимаясь обрабатывать руку Казуки. Тот расслабленно наблюдал, как мужчина умело стягивает жгут чуть выше локтя и протирает место будущего укола спиртом.
- Довольно крупный, с пару сантиметров, черный и гладкий, без ворсинок. Брюхо довольно большое, скорее всего, - самка.
- И ты успел это рассмотреть за пару секунд? – Недоверчиво поинтересовался Казуки и тут же скривился, ощущая, как проникает в вену жало иглы.
- Не один ты наблюдательный, - мягко ответил Юуто, даже не пытаясь злиться на Казуки: у него это никогда не получалось, а уж тем более когда Казу такой измученный и больной. По-честному, хотелось прижать его к себе и не отпускать, разрешая передвигаться исключительно у него, Юуто, на руках.
- На Черную вдову не похоже, но, - тем временем продолжил врач, заканчивая выкачивать у Казуки кровь, - на всякий случай я введу противоядие. Как побочный эффект возможно повышение температуры, легкое головокружение, головная боль, ухудшение аппетита, но симптомы временные, к вечеру пройдут, - заверил он и вооружился новым шприцом, опуская иглу в капсулу с вакциной.
Казуки устало вздохнул, смирившись со своей участью. Голова у него и без этого побаливала, с аппетитом была та же фигня. Осталось только слечь с жаром, - и мир окончательно утратит для него свою прелесть. На эти двадцать четыре часа, так точно.
Юуто тоже не выглядел особо воодушевленным. Ему было тягостно видеть Казуки таким. Переживая за него, он невольно перенимал его физическое состояние: в мышцах поселилась предательская слабость, желудок неприятно заныл, стало подташнивать, а комната потеряла устойчивость, принимаясь слабо раскачиваться из стороны в сторону. Юуто мотнул головой, собираясь, фокусируя зрение на Казуки.
- Я свяжусь с вами, как только будут готовы анализы. Не думаю, что они что-то покажут, но все же, - мужчина даже выдавил из себя подобие ободряющей улыбки, тогда как Юуто отчетливо видел, что он сомневается. Недомогание пациента явно не давало ему покоя.
Помогая Казуки надеть куртку, Юуто невольно поглядывал в сторону врача, но тот уже занялся заполнением бланков, полностью погрузившись в работу. Коротко попрощавшись, мужчины покинули кабинет, пересекли пустынную приемную и оказались на залитой солнцем парковке.
- Исаму,- тихо позвал Казуки, заставляя Юуто остановиться и посмотреть на него.
- Что, Казу?
Казуки замялся, словно решаясь, говорить ему или нет. Потом, все же, остановился на первом варианте, медленно втянул в себя теплый весенний воздух и, глядя Юуто в глаза, спросил:
- Как мы оказались дома?
Юуто беззвучно открыл рот, понимая, что и сам не знает ответа на этот вопрос. Он совершенно не помнил того, как и когда они с Казуки оказались дома, и что вообще было после того, как он спустил паука в слив раковины.
Молчание любовника, видимо, подтвердило кое-какие догадки Казуки. Он хмыкнул и рассеянно посмотрел вперед: туда, где белое солнце четкими гранями вырисовывало пастозные мазки облаков, низко плывущих над шумным мегаполисом.
- Вот и я не помню, - проговорил он отстраненно, обращаясь, казалось, к густо-голубому небу.
- Позвоню Джину: уж он-то должен помнить, - попытался отшутиться Юуто, но тревожное чувство не шло из груди, наполняя ее вязким холодом.
- Позвони, - не стал спорить Казуки, опустил голову и, глядя на носки своих кед, попросил, - поехали уже домой: противоядие, кажется, начало действовать.

***

Дома Юуто бережно раздел и уложил Казуки в постель. Тот пытался сопротивляться, говорил, что уже не маленький, но если художник был по характеру человеком мягким и неконфликтным, то спорить с Юуто было себе дороже. Хоть и не по-бараньи упрямый, он все же отличался упорством, и в некоторых вопросах с ним было лучше не пререкаться. Если он решил, что Казуки должен непременно поспать, то тому не оставалось ничего другого, кроме как согласиться и сомкнуть веки, впрочем, практически сразу же погружаясь в сон.
Еще немного посидев рядом со спящим Казуки, Юуто бесшумно поднялся и принялся за то, что уже полдня разъедало ему мозг. Он буквально на корточках излазил всю квартиру, заглядывая во все щели и углы, в ящики и коробки, перебирая вещи и отодвигая предметы, которые уже пару лет не двигались с места. Мысль о том, что они могли принести насекомое с собой, отбойным молотком стучало в висках и не давало мужчине ни минуты покоя. До тех пор, пока он своими глазами не убедился в том, что никого, хотя бы отдаленно напоминавшего виденное им членистоногое, в стенах их квартиры не наблюдается.
Ощущение абсурдности и параноидальности всего происходящего не покидало Юуто. Готовя обед для Казуки, он то и дело возвращался к мысли, что пропустил что-то важное, упустил нечто существенное. Ему казалось, что он что-то потерял и теперь не мог вспомнить, что это было, и где именно он это упустил, позволяя мраку забвения поглотить его без остатка.
Опустив кухонный нож на стол, Юуто уперся в столешницу обеими руками, замечая, как сильно они дрожат. Взгляд вонзился в стену, но видел темную, залитую красным дверь уборной в клубе Джина. Глянец ее ручки отражал черное, гладкое тело и восемь отвратительно-длинных лапок, обнявших ее с нежной любовностью.
Пальцы ощутили под собой отвратительность этого существа. Вздрогнув, Юуто оттолкнулся от стола, в два шага оказываясь перед раковиной, ледяной струей смывая с рук это отвратительное ощущение.
Закончив с готовкой, Юуто вернулся в спальню, чтобы убедиться, что Казу все еще спит. Осторожно коснулся его лица, чувствуя жар тела, погруженного в собственно пламя.
Мужчину разрывала дилемма: с одной стороны, Юуто отчаянно сильно не хотелось оставлять больного Казуки одного в квартире, но с другой нужно было съездить в клуб Джина, пока тот еще стоит закрытым. Ехать туда вечером, когда заведение кишит людьми, было занятием глупым.
Юуто понадобилось еще минут десять, чтобы на что-то решиться. Бездумно поглаживая спутанные волосы любовника, он еще пару секунд смотрел в спящее его лицо. Затем на секунду прикрыл глаза, отнимая руку, и быстро поднялся с колен. Те тут же заныли, но Юуто не обратил на подобное неудобство никакого внимания.
Выйдя из комнаты, он снова прошел на кухню, чтобы набросать короткую записку для Казуки, привычно оставляя ее на холодильнике, прикрепленную к нему магнитом в виде мультяшного льва.
В коридоре оделся и тихо выскользнул из объятий сонной квартиры, запирая дверь на все замки.
Спустившись на парковку, Юуто решительным шагом миновал свою машину, останавливаясь у прикрытого светлым чехлом мотоцикла. Принадлежащий Казуки, он давно уже не был на дороге: последние пару лет они всюду ездили вдвоем, а делать это на авто было гораздо удобней и практичней. Но сейчас Юуто решительно сдернул с него брезент, скомкивая его и отбрасывая в сторону своего «Ниссана». Ключи от байка находились в общей связке, бак был полон. Убрав подножку, Исаму выкатил мотоцикл в центральный проход и завел мотор.
Ехать по шумным улицам города в четыре часа пополудни на мотоцикле было гораздо удобней. Минуя автомобильные заторы, Юуто быстро добрался до нужного района. Тот был мало оживлен в такое раннее, как для него, время. Вечером здесь было не протолкнуться из-за обилия транспорта всех видов и наименований. Сейчас же Юуто свободно припарковался у входа в ночной клуб, пристраивая шлем на руле и торопливым шагом взбегая на невысокие ступени крыльца. Толкнув двери, беспрепятственно оказался в полутемном помещении: коридор быстро кончился, пропуская Юуто в непривычно большое помещение главного зала.
- Привет, - жестом руки поприветствовал он друга, занятого какими-то бумажками у стойки бара. Бармен был тут же, сверяя свои списки со списками поставок, разложенными перед Джином.
- Привет, - через плечо глядя на друга, ответил Джин. – Я уже собирался вам звонить: у вас ничего не случилось? – продолжил он, сверля Юуто подозрительным взглядом.
- Вот об этом я и хотел поговорить, - ловя этот взгляд, ответил Юуто и прошел вглубь помещения. – Казуки укусил паук. И это случилось здесь, - движением головы описал полукруг, захватывающий сумеречное пространство зала. – Вчера в уборной я одного спустил в раковину
Глаза Джина угрожающе округлились, губы дрогнули, немо открываясь.
- Серьезно? Ты почему мне вчера ничего не сказал?!
- Ты был занят… Руи.
Джин вспыхнул, порываясь ответить, но вовремя сдержался, поймав на себе любопытный взгляд бармена.
- Где, говоришь, ты видел паука? – Порывисто поднимаясь, проговорил он, негласно давая понять, что дальнейший разговор им лучше провести без лишних ушей.
Юуто кивком головы указал в сторону туалетов, и тут же был увлечен туда заметно возбужденным Джином.
- Давай, говори, - стоило им оказаться в залитой красным светом уборной, потребовал Юуто. Мысленно он то и дело возвращался в стены родной квартиры, ни на секунду не переставая думать о Казуки. А что, если ему станет хуже? Он оставил его телефон на прикроватной тумбочке: стоит лишь протянуть руку, но… А вдруг он испугается, растеряется, запаникует? Такое с ним вполне может случиться. Или даже не сможет подняться с кровати?
Слишком много предположений, одно тревожней другого, проносились в голове писателя, привыкшего рисовать мрачные картины этой реальности, в то время как вторая часть его «Я», более уравновешенная, рассудительная и хладнокровная дожидалась ответа Джина.
Тот помялся, странно глядя на друга.
- Ай, ладно, это не важно: ты сейчас серьезно насчет Казу? – Почему-то полушепотом спросил Джин, словно бы опасался, что его могут услышать кровавые стены, плотно сжимающие узкое пространство с четырех сторон от мужчин.
- Ты хоть раз слышал, чтобы я подобным образом шутил о НЕМ?
- Нет, - торопливо облизав губы, ответил Джин: он прекрасно знал, что о Казуки Юуто не шутит никогда. – Что за паук? Надеюсь, не ядовитый?
- Врач сказал, что нет, но противоядие все равно ввел. Взял у него анализ крови. Говорит, укус с виду напоминает укус Черной вдовы…
- Шутишь? – Полным ужаса голосом вскрикнул Джин, моментально забыв о шепоте, за что Юуто смерил его таким взглядом, что парень тут же прикусил язык.
- Паук был здесь?
- Да, сидел на ручке. Девчонки его заметили и начали визжать, я смыл его в раковину. Внешне он был совершенно не похож на Черную вдову. Меня он не укусил, хотя мог бы: я его пару секунд держал в руке.
- А Казуки… где его укусили?
- Вот чего не знаю, того не знаю… - пришло время задать второй вопрос, волнующий Юуто не меньше. Но как его сформулировать, не вызвав шквал встречных вопросов, сводящихся к вменяемости Мияги, он не знал.
- Слушай, Джин… а ты не помнишь, когда мы с Казу ушли?
Брови Джина удивленно поползли вверх.
- А вы чего… то есть… хочешь сказать, что… вы же не пили ничего!
- Не пили. Но факт остается фактом: мы не помним, как и когда ушли из клуба и добрались домой.
- То есть…
- То есть то, что слышал. Реально, провал в памяти. И я не прикалываюсь. Мы проснулись утром, в своей постели, а у Казу – опухоль на полшеи. Я его еле разбудил. Сейчас оставил одного с температурой, и думаю, по-тихому свихнусь.
- Понял, - тут же стал серьезным Джин. – Езжай домой: я сам тут все осмотрю. Если где-то здесь паучье гнездо, его нужно найти. И… это – спасибо, что пришел ко мне, а не позвонил в санинспекцию.
- Мы друзья или кто?
- Я понимаю, но это же Казу…
- Ты и его друг тоже. К тому же, мы не знаем точно, где именно его укусил паук, - это была правда, и с ней было сложно поспорить. – Я помогу, - Юуто мельком взглянул на наручные часы. – Тебе через два часа открываться: ты сам не справишься. К тому же, можешь считать меня параноиком, но я должен лично убедиться, что их здесь нет. Ну, или в обратном.
- Ага, ты псих, - не стал спорить Джин. – Начнем с туалета и главного зала. Сейчас позову Такеру: он осмотрит подсобное помещение – там сложнее всего искать, но место для гнезда как нельзя более подходящее.
Юуто согласно кивнул и после того, как Джин включил верхний свет, погасив кровавые фонари настенных ламп, принялся тщательно осматривать помещение уборной, а когда там ничего не обнаружилось, перебрался в женский туалет. Но и там царила стерильная чистота. С мужским дело обстояло так же.
Тем временем вернулся Джин в сопровождении уже знакомого охранника. Тот частенько выполнял функции правой руки хозяина, отчего Джин полностью ему доверял. Парень серьезный, он не привык открывать рот без надобности и задавать лишние вопросы. Молча выслушав Джина, он понятливо кивнул и тут же скрылся за дверью подсобки.
Бармен искоса наблюдал за всеми передвижениями из-за своего рабочего места, но вопросов не задавал.
Пока Джин и Юуто осматривали главный зал и примыкающий к ним танцпол, подтянулся остальной народ. Девушки-официантки с интересом следили за тем, как их начальник в сопровождении своего красивого друга-писателя миллиметр за миллиметром исследуют все углы и закоулки центральной комнаты.
- Шеф, ничего, - развел руками Такеру, через сорок минут выбравшись из недр подсобки.
- У нас тоже не густо, - ответил Джин, отряхивая колени от пыли, собранной под ди-джейским пультом.
Юуто рассеянно осматривался по сторонам. Что-то глубоко внутри не давало ему покоя. Ему казалось, что они упустили нечто важное. То, о чем не следовало забывать ни при каких обстоятельствах, ибо именно там крылся ответ на все вопросы.
- Слушай, а второй этаж? – Словно опомнившись, спросил он. – Там темно, сухо, безлюдно.
- Вполне может быть, - согласился Джин. – Только вход заколочен. Пойду, возьму ломик.
Но тот не пригодился: за три года доски успели превратиться в труху, и мужчины руками сорвали их дверей, отбрасывая в пустой угол. Тот был предварительно исследован Юуто.
- Знаешь, ты становишься одержимым, когда дело касается Казу, - было заметно, что Джина давно подмывало это сказать. С сочувствием глядя на друга, он принялся проворачивать ключ в проржавелом висячем замке. Тот неприятно скрипя бурой коррозией, поддался, позволяя замку тяжело рухнуть в ладонь мужчины.
- Ты вчера едва ли не на коленях умолял Руи выслушать тебя, - парировал Юуто, проходя вперед и раскрытой ладонью толкая ветхую дверь. Та протяжно взвыла, поддаваясь. Повеяло тленом. И чем-то сладковатым, едва уловимым. Густым. Ванильно-шоколадным. Орхидеи.
Юуто замер, пораженный данным открытием.
Кадык нервно дернулся, горло с трудом пропустило комок вязкой слюны. Воздух поверхностно касался легких, практически не насыщая их кислородом. В котором так явственно ощущался привкус столь капризного цветка.
Сделав глубокий вдох, Юуто смело шагнул вперед, опуская луч фонаря в пол. И был вынужден вновь остановиться, пораженный новым открытием.
- Джин, - позвал он тихо, тут же останавливая рассеянный круг белого света на том, что заставило его сердце пропустить пару ударов.
Джин вопросительно вскинул подбородок, а затем посмотрел в указанном направлении. Челюсть его медленно полезла вниз, в груди застыл удивленный вздох.
- Ну, нихрена себе, - только и смог он выдавить из себя, с нескрываемым отвращением глядя на живое, непрестанно копошащееся море абсолютно черных тел, по обе стороны от которых, от пола до потолка, тянулась молочно-белая, испещренная телами мертвых насекомых, вата паутины.
Пауки, ослепленные слишком ярким светом, панически заметались, устремляясь к выходу. Лавина огромных жирных тел на тонких искривленных ножках.
Юуто шарахнулся назад, Джин с проклятиями вылетел в коридор, начиная стряхивать с себя несуществующих пауков.
- Закрой, закрой дверь! – Заорал он в ужасе, видя, что паучья волна вот-вот захлестнет порог комнаты. Юуто моментально оказался за его чертой, с силой ударяя по двери, заставляя ту с противным чавкающим звуком влететь в косяк, забрызгивая пол отвратительной сизой жижей.
- О, черт… - только и смог выдавить из себя Джин, переставая дрыгаться и извиваться.
- Они сейчас полезут через все щели, - направляя луч света на дверь, прервал друга Юуто. Первые несмелые лазутчики уже пробрались через то, что осталось от их менее удачливых сородичей. – Надо чем-то заткнуть их. Джин, хватит вести себя как истеричка! Это твой клуб, черт возьми! Тащи какие-нибудь тряпки, быстро, - скомандовал, отбрасывая от себя фонарь, больше мешавший, чем помогавший. Тем временем с лестницы послышались торопливые шаги Такеру: всполошенный криками, он ринулся посмотреть, что случилось. Увидев, как, извиваясь, из-под дверей второго этажа выползают мерзостно-огромные членистоногие, остановился, а затем, заслышав требование Юуто, галопом умчался вниз, чтобы через полминуты нестись вверх с охапкой тряпья наперевес.
Юуто тоже не стоял на месте: вооружившись доской, только недавно им сорванной с двери, он на манер лопаты снегоочистительной машины прижал ее к полу и принялся сгребать разбегающихся в разные стороны пауков, загоняя их обратно под дверь. Некоторым не удавалось добраться до цели, и тогда под трухлявым ребром доски что-то противно чавкало, обрызгивая руки Юуто холодной паучьей кровью. Джин вооружился куском дерева покороче и принялся давить тех насекомых, что выползали из боковой щели.
Кое-как остановив нашествие членистоногих, мужчины спустились вниз: Джин отправился звонить в службу, занимающуюся уничтожением насекомых, в то время как Юуто отмывался от паучьих останков в туалете.
- Понятия не имею, откуда они взялись! – Орал Джин в телефонную трубку, когда Юуто, весь мокрый, наконец-то покинул уборную. – Я это понимаю! Нет, это вы меня послушайте…
- Джин, - окликнул друга Юуто и когда тот бросил на него не очень дружелюбный взгляд, кивком головы указал в сторону выхода. Джин лишь кивнул, прощаясь, и Юуто, бросив безликое: «Еще увидимся», - распрощался с персоналом клуба, на этот вечер точно лишившимся работы.
Дома его ждало рассеянное закатное солнце, сочащееся через поднятые жалюзи больших окон и приглушенное бормотание телевизора, доносящееся из кухни.
Юуто тут же прошествовал туда, застав Казуки, задумчиво листающим черновик новой главы «Ловца» над тарелкой с обедом.
- Эй, ты как? – Заботливо поинтересовался Юуто, с облегчением замечая, что лицу Казуки вернулся привычный золотистый загар.
- Хорошо, - улыбнулся он, поднимая на Исаму свои рисованные глаза. – Проснулся, тебя не было, вот, решил поработать, - взгляд упал на раскрытый блокнот, разделенный на блоки, половина из которых уже была занята легкими набросками будущих сцен. – Только… когда ты успел переписать вторую часть? – Казуки поджал губы, снова глядя на любовника. Во взгляде его читалась легкая растерянность.
- Переписать? – Юуто ответил удивленным взглядом, а затем в два шага оказался у стола, протягивая руку к блокноту с собственными записями.
Открыл его на странице, где предположительно должна была находиться написанная три дня назад концовка нового тома и замер, роняя на перечеркнутые листы полный недоумения взгляд. Пролистнул с десяток страниц вперед и изумленно открыл рот, видя нестройные ряды абсолютно новой части. Вчера днем ее точно не было. Как и сомнений в том, что написана она была его собственной рукой, в его характерном стиле.
- Что за фигня? – Резко выдохнул, начиная порывисто переворачивать страницу за страницей, выхватывая взглядом обрывки фраз и смазанные действия немногочисленных персонажей.
Казуки молчал. Такая реакция Юуто его испугала. Если раньше он с трудом подавлял в себе обиду на любовника, который изменил половину серии, не удосужившись с ним посоветоваться, то теперь он был откровенной напуган. Он видел, что Юуто не притворяется. Каким бы хорошим он ни был писателем, так мастерски сыграть изумление ему было не под силу.
- Казу… - с отчаянием простонал он, с шумом отодвигая стул и тяжело на него опускаясь. Оперся локтями в стол и, зарывшись руками в короткие волосы, посмотрел на Казуки. – Когда я это написал?
Тот лишь отрицательно покачал головой: он не знал.
- Я… Хикари предала… предала Тень, - взгляд рассеянно переместился в сторону: Юуто пытался осознать то, что сделал. – Но она же любит его! И это… - голос вдруг стал резким, в нем чувствовалась злость: глубокая, ничем не прикрытая. – Эти чертовы орхидеи! – Юуто с силой ударил по столу раскрытыми ладонями, заставляя Казуки дернуться, подскакивая на месте от неожиданности. Не глядя на смертельно перепуганного любовника, порывисто поднялся и вылетел из комнаты, ощущая, как прокатывают по телу волны ярости, туманящие рассудок.

Пришел в себя Юуто лишь, когда тело стало неметь от ледяной воды, падающей откуда-то сверху. Растерянно моргая, мужчина поднял голову, тут же жмурясь от холодных капель, попавших в глаза.
«Я в душе», - понял он и снова открыл глаза, чтобы убедиться в собственной правоте.
Обнаженный, Юуто скрючился на дне душевой кабинки, обняв худые колени синюшными руками. Пальцев рук, как и ног, он уже не ощущал.
Спина прилипла к кафелю стены, в то время как с длинной челки стекали потоки ледяной воды. Видимо, мок он тут долго.
Сквозь шум воды доносился другой, более пронзительный звук. Стучали в дверь. Казуки. Встревоженный долгим отсутствием любовника. Который вспылил, напугал его до полусмерти и, ведя себя как пятнадцатилетняя девчонка, умчался успокаиваться в ванную.
Цепляясь за стену, Юуто с трудом разогнул ноги, вставая. Закрыл кран и, стянув с сушилки полотенце, прошлепал к двери. За той уже успел весь известись Казуки.
Завидев Юуто, он тихо вздохнул, в отведенном в сторону взгляде пряча облегчение.
- Казуки… - стало стыдно. За свое дурацкое поведение и беспричинную злость. Казуки – явно не тот, на ком ее стоит сгонять.
- Что на тебя нашло? – Казуки откликнулся на полный раскаяния зов, поднимая на Юуто глаза. В них читалось смятение и боль.
- Прости.
- Прощаю.
Оба замерли, не сводя друг с друга глаз.
Казуки сорвался первым. Порывисто вздохнув, он под звук собственного вздоха шагнул вперед, с голодной жадностью припадая к ледяным губам любовника. Юуто рывком притянул его к себе, запуская руки под теплую ткань футболки, отвечая на поцелуй с каким-то дьявольским остервенением.
Его влажная холодная кожа скользила под горячими ладонями Казуки. Ласки, требовательные, нетерпеливые и от этого грубоватые, напоминали те, самые первые, когда они еще толком не знали друг друга, но хотели до помутнения рассудка.
Все происходило слишком быстро, не давая опомниться. Все смешалось: дыхание, полное порывистого шепота, коротких стонов и судорожных всхлипов, прикосновения: скользкие, срывающиеся, требовательные; движения – липкие, влажные, подчиняющиеся единому ритму.
Не доходя до спальни, вот так, в коридоре, сминая дорожку, сдирая об ее грубый ворс кожу на спине, локтях и коленях. Слишком горячо, слишком глубоко, слишком быстро. Так, что дыхание не поспевало за движениями тел.
Редкие вскрики Казуки, тяжелое дыхание Юуто, - вот и все, что нарушало влажное течение вечера. Ставшего вдруг по-летнему знойным.
Пот. Склеивающий кожу, иссушающий губы. Пот и прозрачные нити слюны, разрывающиеся вместе с поцелуями. Короткими, но предельно глубокими. Убивающими остатки дыхания
Казуки кончил первым, с коротким вздохом замирая под любовником. Юуто понадобилось еще несколько сильных толчков, чтобы успокоиться, всем телом прижимаясь к Казу, заражая и его своей дрожью.
- Ну, и что это было? – Спустя несколько минут: тяжелых, одурманенных оргазмом, - спросил Казуки, улыбаясь.
- У меня есть парочка предположений, - легким поцелуем пробуя эту улыбку, ответил Юуто.
- Потом поделишься, - довольно жмурясь, шепнул Казу, а затем с тяжелым вздохом вернулся в реальность. - А сейчас я хочу удостовериться, что на моей спине еще осталась кожа.

Arisu-Desu
Arisu-Desu
3
Юуто отстраненно поглаживал спутанные волосы любовника, то пропуская их сквозь пальцы, то зарываясь в них поглубже. Казуки практически спал, пристроив голову у него на груди. Его прикосновения становились все более вялыми, едва ощутимыми: сон одолевал его сознание, и он не сопротивлялся, с легкой улыбкой погружаясь в это теплое сладковатое марево.
Юуто же уснуть не мог: тревожные чувства просачивались сквозь сомкнутые веки, не давая покоя.
В очередной раз проведя рукой по мягким волосам любовника, Юуто ощутил под пальцами шевеление. Сердце дернулось, сжимаясь от ужаса.
Открыв глаза, мужчина опустил взгляд на собственную руку, замершую на макушке спящего Казуки. Волосы на ней явственно шевелились. Юуто замер, ощущая, как стремительно приливает к вискам кровь.
Светло-русая россыпь волос расступилась. Цепляясь за прозрачные волоски, из их мягких волн стал выбираться паук.
Юуто с шумом втянул в себя воздух, бледнея.
Паук, перебирая длинными черными лапами, пробирался к свету, волоча за собой свое толстое гадкое тело. Брюхо его, отяжелевшее от набитых в него яиц, с трудом приподнималось, позволяя рассмотреть ярко-алый узор, выведенный на спине. Черная вдова, подрагивая, наконец, выпуталась из паутины волос.
Судорожно сглотнув, Юуто немигающим взглядом уставился на паучиху. Пальцы его, замершие так близко от гладкого черного тела, мелко дрожали.
Ужас сковал мышцы, стягивая жестяным кольцом и мысли.
Стараясь дышать как можно реже, Юуто медленно приподнялся. Паучиха, все это время неподвижно восседавшая на длинной пряди, прикрывающей ухо Казуки, шевельнула педипальпами, подтягивая их к провалу рта.
Дрожащие ноздри бесшумно втянули в себя воздух. Вскинув подбородок, инстинктивно отодвигая лицо от опасности, Юуто стал медленно двигать и ладонь. Паучиха снова замерла. Теперь она, Юуто мог поклясться, смотрела прямо на него.
Адреналин шквальной волной прокатил по венам, иссушая кровь. На бледной коже выступили крупные капли пота. Замирая на мгновение, они начинали медленно сбегать вниз.
Дрогнули хелицеры. Паук сомкнул и разомкнул челюсти.
Юуто смотрел на него, не сводя глаз, боясь моргнуть. Страх волнами расходился по телу; возбуждение – заставляло дрожать напряженные до предела мышцы. Одно неверное движение, молниеносный прыжок, и паучиха впрыснет свой яд, защищая застывшее у нее внутри потомство.
Нужно убить ее раньше.
Юуто знал это с самого начала, но действовать нужно было осторожно, не торопясь. Пока паук не чувствует с его стороны опасности. Пока он не перебрался, к примеру, на лицо Казуки.
От одной мысли о том, что это создание коснется лица спящего Казу, становилось невыносимо страшно.
Юуто в очередной раз перевел дыхание, ставшее редким и очень поверхностным. Беззвучным. Он не позволял ни единому постороннему колебанию сотрясать воздух.
Губы дрогнули, приоткрываясь. Сейчас. Он должен сделать это сейчас.
Мягко отнял руку. Лишь пара невесомых волосинок всколыхнулось, намагничиваясь.
Одно движение. Не больше. Схватить мерзкое черное тело, сжать его поперек крохотного туловища, не давая возможности нанести ответный удар. На столе – стакан с водой. Бросить туда, накрыть книгой. А затем – отправить в слив унитаза.
Только бы Казуки не проснулся…
Мягко шевеля лапками, паучиха подтянула их к жирному телу и посмотрела своим стеклянным многоглазьем на Юуто. Он понял, что его раскусили. Резко выбросил вперед руку, и тут она лопнула. Из развороченного брюха хлынула бледная волна маленьких паучьих тел.
Юуто с коротким вздохом отшатнулся, полными ужаса глазами глядя, как липкая белесая вуаль стремительно укрывает любимое лицо. Хватило секунды, чтобы сойти с ума от отчаяния и прийти в себя.
Рванув Казуки на себя, он стащил его с кровати. Перехватывая поудобней, стараясь держать крепче, потащил в сторону ванной.
Казуки не просыпался. Юуто был рад и напуган этим одновременно.
Пауков становилось все больше. Они опутали длинные волосы, расползлись по лицу. Юуто больше всего боялся того, что они заберутся в нос или уши. Оттуда их будет непросто достать.
Волны паники прокатывали по телу, накрывая его жарким покрывалом.
Ногой распахнув дверь, Юуто наконец-то втащил Казуки в ванную комнату. Ловко поднял на руки, чтобы тут же уложить на дно ванны и, стащив душетку, включил воду.
Казуки никак не среагировал, даже когда ему в лицо ударила распыленная струя воды. Не очень теплая, она срывала паучьи тела с бледных щек, смывала их со лба и высоких скул, неподвижно замерших под веками глаз и губ.
Больше всего их было в волосах. Юуто, плюнув на все предосторожности, запустил в них пальцы, срывая гадкие маленькие тельца с длинных нитей волос, ощущая, насколько они липкие. От паутины, паучьей крови и еще чего-то.
Юуто замер, позволяя пальцам коснуться кожи головы любовника. Те нащупали нечто горячее и вязкое. Ногти зацепили волоски у их основания и те свободно поддались, вылезая. Юуто накрыла истерика. Животный страх и отчаяние смешались, приступом удушья пронизывая тело.
Юуто медленно потянул руку назад. С ней клочьями полезли и волосы, отваливаясь вместе с кусками плоти. Из открывшихся ран, цепляясь за их края, стали выползать пауки. В нос ударил резкий запах орхидей.
Юуто закричал и почувствовал, что падает. Вместе с одеялом. С кровати.
Сон, настолько реалистичный, что в его нереальность было сложно поверить, стремительно отпустил сознание мужчины. Задыхаясь, он повалился на бок, непослушными пальцами сминая края истерзанного одеяла. Щекой прижался к холодному полу и замер, пытаясь отдышаться. По лицу, незамеченные, текли слезы.
Прошло минут десять, прежде чем Юуто окончательно пришел в себя, понимая, что все ужасы, им пережитые – лишь плод его воображения. Кошмары дня наслоились на терзающие мужчину переживания, создавая иллюзию, от которой впору сойти с ума.
Поднявшись, Исаму не без доли опасения посмотрел на Казуки. Тот крепко спал, привычно обняв подушку. Дыхание его шумно вырывалось через приоткрытые губы, порой подрагивающие и смыкающиеся, произнося беззвучные слова.
Потянувшись к светильнику, Юуто позволил неяркому пятну света упасть на прикроватную тумбочку и его часть постели. Его мягкого сияния хватило, чтобы чуть четче прорисовать черты лица спящего Казуки. Юуто задержал на нем взгляд, с болью в груди осознавая, насколько сильно он любит этого человека. Исаму хоть и был писателем, имеющим репутацию темного романтика, на самом деле таковым не был. Романтичность, пожалуй, была свойственна его натуре, но он никогда ее не проявлял. Говорить о любви он не любил, ему легче было о ней писать. И пусть его героя и звали по-другому, но именно чувства Юуто наполняли сердце Тени – Ловца лунного света, отчаянно любившего свою Хикари, в чьих чертах угадывался образ художника, ее придумавшего. Она была списана с Казуки – Юуто даже не пришлось ничего добавлять. Он писал ее такой, каким видел Казу. Образ, столь несвойственный мрачной монохромности повествований Мияги Исаму. Девочка-свет. Тот, которым был для него Казуки.
Юуто тяжело вздохнул и попятился, на ходу выключая светильник. Густые тени тут же окутали фигуру Казуки, скрывая его от глаз Исаму.
Бесшумно выскользнув из комнаты, он несколько раз прошелся по квартире, успокаиваясь. Передвигался, не включая свет, свободно ориентируясь в квартире, где прожил два последних года.
Время близилось к рассвету. Солнце с каждым днем вставало все раньше и раньше. Весна перевалила за вторую свою половину, близилось лето со своими короткими душными ночами.
Остановив свое передвижение на кухне, Юуто, не задумываясь, прошел к навесному шкафу и выудил оттуда начатую бутылку виски. Ему нужно было выпить, чтобы успокоиться и попытаться уснуть. Делал мужчина это нечасто, спиртное в доме держалось больше для гостей, но сейчас пришлось как нельзя кстати.
Стеклянное горлышко пару раз звонко ударилось о край стакана. Руки не то, чтобы дрожали, но в них чувствовалась предательская слабость. Оставив бутылку на столе, Юуто прошел к окну, на ходу цепляясь взглядом за настенные часы. Те показывали без четверти четыре.
Да, скоро рассвет.
Сейчас нужно было успокоить нервы, а утром, на трезвую голову, подумать о том, что случилось с их жизнью за последние сорок восемь часов. Это все явно было ненормально. Провалы в памяти, нашествие пауков, чертовы орхидеи, незнакомцы, заглядывающие в душу с ненавистью... Для чувствительной, впитывающей в себя все, как губка, натуры писателя этого было много. Но, в отличие от впечатлительного Казуки, Юуто умел отделять вымысел от реальности, здравые мысли и бред. Как не крути, но он был реалистом.
Но рассвет так и не наступил. Небо затянуло тяжелыми черными облаками, и к утру на мир обрушился шквальный ливень. Сильные порывы ветра срывали с деревьев молодую листву и не успевшие осыпать свои лепестки соцветия, смешивая их с грязью дорог и тротуаров. Первая весенняя гроза разрывала небо, заставляя дрожать от страха стекла многоэтажек.
Казуки проснулся первым, и это было непривычно. Он не сразу понял, что его разбудило, и лишь вздрогнув от очередного раската грома, догадался – гроза.
Юуто примостился на краю постели, поверх скомканного одеяла. Прижав колени к груди, он выглядел непривычно беззащитным и ранимым. Казуки, привыкший ощущать его спокойную силу, растерянно смотрел на любовника, сидя в кровати, иногда озаряемой всполохами ветвистых зарниц. Хотелось что-нибудь для него сделать, но и здесь для Казу было более привычным принимать, чем отдавать. Это Юуто всегда что-то для него делал, а он благодарно принимал. Казуки любил Юуто, а тот большего от него и не требовал.
«Но, по крайней мере, завтрак ему ты в состоянии приготовить», - ехидно заметил внутренний голос. Казуки недовольно поджал губы, но с ним согласился.
Когда-то давно у Казуки неплохо получалось готовить. Во всяком случае, никто особо не жаловался, хотя особыми кулинарными талантами художник и не блистал.
Выйдя на кухню, Казуки первым делом обратил внимание на бутылку виски и пустой стакан, оставленные на обеденном столе.
Лишь убрав виски на полку и ополоснув стакан, Казу понял, почему Юуто до сих пор спит.
Неужели он напился?
Казуки недоверчиво прокрутил в голове эту мысль, а затем, словно желая убедиться в своей правоте, вернулся в спальню, замирая на ее пороге и оттуда бросая на Юуто полный внутреннего смятения взгляд.
С Юуто в последнее время что-то происходит, Казуки не мог этого не заметить. Внешне привычно спокойный, внутри он претерпевали изменения, пугающие Казу. Он и не догадывался, что причиной всему был он сам.
«Иди на кухню и приготовь ему завтрак. И сделай кофе покрепче».
Юуто проснулся в одиннадцатом часу. Виски дробила тупая, протяжно воющая боль. Потирая лицо, мужчина с трудом поднялся с постели, обнаружив, что вторая ее половина аккуратно прибрана.
- Казу?! – Позвал Юуто, чье сердце тут же зашлось от волнения. Воображение моментально подкинуло картины ночного кошмара, заставляя побледнеть.
Казуки не откликнулся. Душа приступ преждевременной паники, Юуто вылетел в коридор, убеждаясь, что верхняя одежда, как и обувь любовника на месте.
- Казуки? – Снова позвал он и вздрогнул, когда окно кухни завибрировало оглушительным раскатом грома: гроза за это время приблизилась, эпицентр ее накрыл центр мегаполиса, но не меньше досталось и более отдаленным его частям.
- Казуки… - уже не так уверенно шепнули губы, в то время как ладонь толкнула приоткрытую дверь кухни.
Казуки был там. Привычно устроившись за широким обеденным столом, он обложился альбомными листами, под звуки музыки, льющейся через наушники плеера, делая более тщательные зарисовки сцен манги.
Вздохнув с нескрываемым облегчением, Юуто вошел в кухню, оказываясь в поле зрения Казу. Тот тут же отложил в сторону карандаш, вынимая из ушей наушники.
- Доброе утро, - проговорил он, даря Юуто улыбку. Искусственную и натянутую.
Юуто замер, пытаясь подавить неприятное ощущение, наполнившее грудь и сжавшее желудок болезненно-холодной рукой.
- Доброе, - ответил он на автомате, с отвращением замечая, как жалко звучит его голос. Еще не зная, что произошло, он уже чувствовал себя виноватым.
- На улице конец света, - более привычным тоном ответил Казуки, кивком головы указывая за окно. То, сплошь состоящее из воды, осветилось яркой вспышкой: молнии били в землю с ужасающей частотой, разрывая небо непрекращающимся треском грозовых раскатов.
- Завтракать будешь? – Обычный вопрос, мягко сменивший тему, заставил Юуто вконец растеряться.
Казуки заметил это, задавая вопрос, которого Юуто так боялся:
- Что с тобой происходит?
Юуто устало прикрыл глаза, понимая, что его нервной системе медленно выкручивают конечности, заставляя биться в болезненных конвульсиях.
- Прости, кои… - шепнул он, встряхнул головой и с силой потер лицо сухими ладонями. Те отчетливо пахли виски. – Я очень плохо спал ночью. Сны такие дурацкие снились.
- Исаму… - Казуки тут же оказался на ногах: возможно, он и не принял такое объяснение, но вид сделал обратный.
Пройдя к Юуто, он позволил ему себя обнять. В тепле его тела он находил такой необходимый сейчас покой.
Обняв Казуки за шею, Исаму щекой прижался к его щеке, легко целуя пахнущие кофе волосы. Казу же просто прикрыл глаза, полностью растворяясь в Юуто.
Потом, они обо всем поговорят потом.

Говорили они целый день. В основном, о работе. О том, когда и зачем Юуто изменил сюжет последней главы. Пришлось позвонить редактору и уточнить у него, изменял ли Исаму сценарий официально. Огури-сан, недовольно напомнив, что у людей не особо творческий воскресный день – выходной, все же на вопрос ответил, заявив, что лично он никаких изменений не заверял.
Вздохнув с облегчением, Юуто с Казуки сошлись на том, что менять ничего не будут. Юуто было противно от того, что он сам в каком-то неестественном дурмане написал. Хикари не могла предать единственную близкую ей душу в мире, их лишенном…

Где-то после двух начала утихать гроза.
Позвонил Джин. Разговор с ним получился коротким и очень странным: по его словам, человек, посланный дезинфекционной службой, не обнаружил на мансардном этаже ни одного паука. Кроме тех, что они с Юуто успели убить. Прочесав все помещение, он не смог отыскать ни единой живой особи. Дезинфекцию на всякий случай произвел, но был крайне удивлен. Еще больше был удивлен сам хозяин клуба, решивший бы, что у него едет крыша, если бы не заверение Такеру, что насекомые там были и что он собственными глазами видел, как они лезли из всех щелей, наводя такой ужас, что даже стальные его нервы не выдержали.
Юуто же устал чему-либо удивляться. Глядя на собственную рукопись, о написании которой он ничерта не помнил, он понимал, что исчезновение сотни-другой членистоногих – дело, едва ли не обыденное.
Казуки, первую половину дня ведший себя вполне привычно, после прекращения грозы вдруг изменился. Стал часто уходить в себя, и Юуто, порой, требовалось несколько минут, чтобы обратить на себя внимание. Он то оживлялся, подымаясь на ноги и начиная эмоционально жестикулировать, то замирал, казалось, врастая в свой стул. Взгляд его уходил глубоко в себя, и Юуто начинало казаться, что перед ним – пустая оболочка, тогда как сам Казуки находится где-то запредельно далеко.
Когда выползшее из-за туч солнце коснулось крыш домов, скатываясь в закатной истоме к излому горизонта, Юуто не выдержал. В очередной раз выведя Казуки из состояния, больше напоминавшего транс, он глубоко вздохнул и тихо спросил, что с ним происходит.
- То есть? – Казуки не сразу понял, что имеет в виду любовник; потерянно заморгал своими лучистыми глазами, заставляя сердце Юуто корчиться от боли.
- Кои… ты весь день какой-то… - замялся, не зная, стоит ли давать состоянию Казуки такое определение, - …чужой. Ты… ты начинаешь меня избегать, ты уходишь в себя и…
Казуки молчал. Не сводя с Юуто добрых, таких любимых глаз.
- Казу…
Тот моргнул, отводя взгляд.
- Юуто, я не знаю, - в голосе прозвучали нотки отчаяния и тоски: такой запредельной, что Юуто стало дурно.
Протянув руку через стол, он коснулся сложенных на нем рук Казуки, накрывая его ладони своей.
- Поговори со мной, Казу. Давай. Пожалуйста…
Казуки поднял на него глаза. В них читалась решимость. И это показалось Юуто странным. Как и то, что сделал Казуки затем: резко поднявшись, он твердо проговорил, глядя на Юуто сверху вниз:
- Пойдем, прогуляемся: стены давят на меня, - и ненавязчиво высвободил руки, пряча их в карманы джинсов.
Юуто согласно кивнул. Казуки, только этого и дожидавшийся, тут же вышел прочь, оставляя мужчину одного. Наедине со своим страшным открытием: тот, кто только что говорил с ним, не был Казуки.

Лужи, не спешащие впитываться в трещины на асфальте, жидким золотом отражали тяжелое темное небо. Отголоски грозы изломанными ветвями деревьев стелились по земле. Цветы тоже низко склонили к ней свои головы, медленно осыпаясь в придавленную ветром траву.
- Прохладно, - обнимая себя за плечи, проговорил Юуто, искоса поглядывая на Казуки. Тот ничего не ответил.
Ожидавший подобной реакции, Юуто не удивился, хотя боль и стегнула грудную клетку, заставляя сердце заныть, демонстрируя свою слабость.
Они медленно шагали по узкой дорожке. Местный парк был непривычно пустынным: обычно в это время здесь было полно гуляющих, но непогода держала людей под крышами домов. Лишь единожды мимо них прошел мужчина, ведущий на поводке большого бойцовского пса. Тот, завидев Казуки с Юуто, сначала приветливо завилял купированным хвостом, но стоило им поравняться с ним, как он вдруг прижал обрубки ушей к широколобой голове и, прильнув к ноге хозяина, поспешил поскорее проскользнуть мимо.
Юуто пристальным взглядом проводил псину, а потом остановил взгляд на Казуки. Он знал, кого именно так испугалось животное. Казуки же, казалось, ничего не замечал. Шел вперед, блуждающим взглядом скользя по знакомым стволам деревьев.
Выйдя на небольшую площадку, они остановились.
- Пойдем назад? – предложил Юуто, но Казуки смерил его таким взглядом, что мужчина невольно вздрогнул, поежившись. Так холодно на него давно никто не смотрел. Холодно и презренно, как на насекомое.
Аналогия неприятным осадком легла на дно желудка, заставляя его съежится. К горлу подкатила тошнота.
- Побудем здесь недолго, - тут же теряя к Юуто всякий интерес, сказал Казуки, останавливая взгляд на одной точке.
Юуто невольно за ним проследил, моментально покрываясь липким потом, стоило глазам увидеть то, на что с такой пристальностью смотрел Казуки.
К противоположному краю площадки подходил уже знакомый Юуто парень из клуба. Его выразительное лицо было сложно забыть, а уж взгляд…
Юуто торопливо посмотрел на Казуки. Тот на это никак не среагировал. Развернулся и медленным шагом направился в сторону блестящей от дождя лавочки, в то время как Юуто, казалось, врос в землю, вновь ощущая на себя странное гипнотическое влияние незнакомца. Его рубиновые глаза смотрели прямо в душу, выворачивая ее наизнанку.
Юуто попытался отвести взгляд, но у него ничего не получилось. Это человек приковал его к себе, заставляя смотреть прямо в кровавую дымку его зрачков. Больших до невозможности.
- Знаешь, есть вещи, в которые простым смертным лучше не лезть, - проговорил незнакомец, наконец, поравнявшись с Юуто. Тот вздрогнул, как если бы он ударил его наотмашь по лицу. Моргнул, но красноглазый вновь заставил его открыть глаза и посмотреть на себя.
- Пройдемся, - с губ сорвалось подобие горькой улыбки, окрашенной тонами сгущающихся сумерек. С привкусом ледяной свежести. Ароматом орхидей. Слишком сильно, слишком пьяняще.
Юуто тщетно пытался противиться воле незнакомца, но тело не слушалось разума, а тот уже подернулся дымчатой поволокой, в которой терялось время и пространство, в которой Юуто переставал ощущать самого себя.
Незнакомец что-то говорил, но слова теряли смысл, стоило лишь им коснуться ушей мужчины. Лишь дурманящий шепот. И орхидеи…

Юуто растерянно завертел головой. Дорожка убегала в глубину парка, сам же он стоял у его входа. Один.
Мимо прошла женщина, ведущая за руку девочку. Девочка ему приветливо улыбнулась – она жила в их подъезде и знала, что сосед с верхнего этажа пишет истории для манги, которой она зачитывалась.
Юуто непроизвольно ответил ей улыбкой, кивком головы поздоровавшись и с ее матерью. Та расцвела, тут же прекратив отчитывать дочь, которая, видимо, в чем-то провинилась.
Стоило им скрыться в глубине двора, как Юуто с ужасом вспомнил все, что случилось до этого. Порывисто обернувшись, он с грохочущим сердцем осмотрелся по сторонам: Казуки нигде не было видно.
Юуто помнил, что Казу не взял с собой мобильный, выходя на прогулку, но, все же, выудил из кармана куртки свой телефон. Тот хранил черное молчание.
Дышать стало предельно нечем. Паника захлестнула сознание, бросая тело вперед. За то время, что мужчина находился в беспамятстве, успело порядком стемнеть. Фонари еще не зажглись, поэтому в парке царил муторный полумрак.
Силуэт Юуто стремительно мелькал между безликими стволами деревьев, влажные дорожки отражали подошвы его ботинок.
Задыхаясь, Юуто перебегал от одной пустынной площадки к другой, понимая, что Казуки в парке нет. Он изначально это знал, но надеялся, что интуиция хоть раз, но ему изменит.
Становилось страшно. Страх сочился через темные кроны, вместе с вечерними сумерками проникая в легкие. Те горели, грудь разрывало на части, в боку кололо.
- Казуки! – Юуто успел охрипнуть, отчаянно зовя любовника.
Гулкое эхо, издеваясь, откликалось на его зов, ударами набата врезаясь в виски.
- Казуки! – Небо, словно свихнувшаяся карусель, вертелось над головой. Черные ветви не менее черных деревьев устремлялись вверх, извиваясь. В таком ракурсе они напоминали паучьи сети, порванные ветром.
Снова начался дождь.
Стало совсем темно. В отдалении, на центральной дорожке, вспыхнули желтые призраки фонарей. Юуто, находящийся очень далеко, различал лишь слабое их свечение.
Тени стали гуще. Ужас превратился в шепот, дразнящий воображение.
Шумно вдыхая дождь, Юуто скользил от дерева к дереву, начиная понимать, что не знает, в какой стороне находится дом. Впереди была темнота. Позади была темнота. Слева, справа, с юга, севера и запада – была темнота. Темнота была и на востоке. Всюду.
- Казуки!
Юуто дернулся, испугавшись собственного крика.
И тут же пораженно уставился на засветившийся экран мобильного. На определители высветилось болезненно-пугающее «Казу».
Юуто, едва не выронив телефон, с трудом попал по нужной клавише, так сильно прижав трубку к уху, что стало неприятно. Холодный металл пирсинга в пробитом козилке царапнул экран мобильного.
- Где ты? – Отчаяние, хлынувшее с того конца сети, выбило у Юуто землю из-под ног. Пошатываясь, он привалился спиной к стволу мокрого дерева, тяжело выдохнув:
- Ты дома?
- Да…
- Я сейчас буду, - тело, казалось, покинули все силы. Отсоединившись, мужчина ничего не видящим взглядом уставился в темноту, а затем сорвался с места и бросился бежать, разбивая звенящую завесу дождя.
Дверь в квартиру оказалась не заперта. И Юуто тут же понял, почему: Казуки ждал его, встревоженно меряя шагами коридор.
Стоило Юуто влететь в тесное помещение, наполняя его сыростью дождливого вечера, как он тут же метнулся к нему, начиная ощупывать и осматривать, словно желая убедиться, что он – из плоти и крови. Цел и невредим.
- Казуки, - Юуто остановил его, заглядывая в глаза и убеждаясь, что перед ним его Казуки. – Казуки, - рванул Казу на себя, заключая в крепкие, мокрые объятия. Лицом уткнулся в его теплую шею, шумно вдыхая родной запах, отчаянно сжимая покатые плечи. Пальцы, замерзшие, непослушные, терзали складки одежды, цепляясь за Казуки, боясь снова его потерять.
- Исаму, - отвечая на объятия тихим вздохом, шепнул Казу.
- Да, кои?
- Я… я не помню, как оказался дома.

Arisu-Desu
Arisu-Desu
4
- …я был дома, говорил с тобой, а за секунду я уже в парке, а затем – снова дома. Словно кто-то вырезал огромные куски киноленты, склеивая совершенно разные сцены вместе, - пытался объяснить свои ощущения Казуки, глядя в свинцово-тяжелый потолок спальни.
Юуто смотрел туда же, слушая.
По телу волнами разбегались мурашки. Каждое слово Казуки проникало под кожу и там застревало. Тело стало ватным и практически ничего не чувствовало.
Юуто принял две таблетки успокоительного, заставив то же самое сделать и Казуки. У того была истерика: без слез и прочих соплей, но еще более страшная. Когда уже нет сил, когда так плохо, что хочется по-тихому сдохнуть.
- Юуто, я же не тронулся?
Юуто лишь покачал головой: говорить было сложно.
Мышцы расслабились, но внутри все было зажато ржавыми тисками отчаяния. Юуто не знал, что делать. Он собственными глазами видел, как Казуки за мгновение превратился в кого-то совершенного чужого, чтобы спустя несколько часов снова стать собой: таким теплым и важным. Вот здесь и сейчас, рядом с ним. Родным. Его Казуки. Который ждал от него ответа, который надеялся на него. Потому что привык, что Юуто всегда сможет решить то, что ему будет не под силу. Потому что всегда решал. Потому что слишком сильно его любит.
- Джин был прав, - вдруг проговорил Юуто, не сразу поняв, что произнес это вслух. – Вчера он сказал, что я становлюсь одержимым, - повернул голову так, чтобы видеть Казуки. Тот смотрел на него, ожидая пояснений.
- Когда дело касается тебя. Я становлюсь больным на всю голову. И сейчас, Казу, я не уверен, что… - медленно отвернулся, прикрывая глаза рукой. Свет ночи резал их, заставляя слезиться. Хотелось спать – начало действовать лекарство.
Казуки еще какое-то время смотрел на него, а затем приподнялся, опираясь на локоть, позволяя себе нависнуть над лежащим с закрытыми глазами Юуто.
- Даже если весь мир сойдет с ума, ты будешь единственным, кто останется при своем уме. Ты слишком нормальный. И за это я люблю тебя еще больше, - и улыбнулся, когда Юуто резко отнял от лица руку, чтобы посмотреть на него. – Ну, а Джин, все-таки, прав
Юуто тоже улыбнулся, хотя мимические мышцы практически не слушались его. Протянул непослушные руки вперед, чтобы приобнять Казуки за шею и привлечь к себе. Тот послушно прильнул к нему, всем телом прижимаясь к горячему боку. Закинул на него одну ногу, скользнув ею между чуть согнутых коленей.
- Давно мы не спали, обнявшись, - проговорил он куда-то в складки футболку, пытаясь удобней устроиться на груди любовника.
- Угу, - уже через сон ответил Юуто, с запозданием понимая, что зря принял таблетки: теперь, если что-то случиться, он вряд ли проснется. Оставалось надеяться, что ночь пройдет без происшествий, а утром они уже решат, что делать дальше.
Утро наступило раньше, чем хотелось. Под звон будильника.
Юуто, не открывая глаз, нащупал пищащий аппарат и со второго раза заставил его замолчать.
Голова раскалывалась, язык прилип к нёбу, не желая ворочаться во рту. Было жарко и холодно одновременно. Онемевшее тело не хотело слушаться команд мозга, твердившего, что нужно вставать.
Кое-как разлепив веки, Юуто первым делом посмотрел туда, где спал Казуки. Того не было.
Содержимое желудка тут же ринулось к горлу. Тяжело сглотнув горечь, наполнившую рот, мужчина рывком сел в постели.
В квартире царила тишина. Было так тихо, что стало жутко.
Юуто уже знал, что Казуки ушел.
Путаясь в простынях, Юуто слетел с кровати. Ванная, коридор, гостиная, кухня – пусто. Тут же возникло ощущение дежа вю: все вещи Казуки на месте, а его самого нет.
Звать было бесполезно – он только что своими глазами убедился, что в квартире сам.
Ноги сами принесли его на кухню: вдруг… вдруг Казуки просто вышел за чем-то в магазин? За сигаретами: Юуто не курит, а вот Казу никак не мог избавиться от этой пагубной привычки. Или… да мало ли зачем человеку может понадобиться покинуть квартиру?
На кухне Юуто первым делом осмотрел холодильник. Записок не было.
Мог и забыть. Бывало так, что Казуки чиркал послание для любовника в блокноте, но прикрепить его к двери холодильника забывал.
Блокнот лежал там, где его вчера оставил Казуки: на столе с прочими эскизами и набросками.
Взяв его в руки, Юуто пролистал его до конца и едва не выронил, мельком заметив на последней зарисованной странице….
С трудом переведя дыхание, мужчина медленно открыл нужную страницу и немигающим взглядом уставился на совершенно новый рисунок. Настолько новый, что Юуто мог с уверенностью заявить: сделан он каких-то пару часов назад, если не меньше.
Тщательно прорисованная, эта работа существенно отличалась от того, что привычно рисовал Казуки. Это был натуралистичный портрет молодого мужчины, черты которого заставляли задерживать на нем взгляд. Мягкий овал лица был подчеркнут растушеванными пятнами карандаша, широко расставленные глаза продолговатой формы были слегка прикрыты веками и смотрели с легкой надменностью, а полные, приоткрытые губы излучали ничем не прикрытую сексуальность. Их хотелось касаться, пробовать на вкус и… слушать, слушать, как они нашептывают откровенно-пошлые, но такие возбуждающие слова...
Прикрыв глаза, Юуто осторожно опустил блокнот с рисунком на дно темноты, ощущая, как растекается по рукам неясное липкое тепло. И запах орхидей. От него, от этого рисунка, от мужчины, каждая волосинка на голове которого была прорисована с любовной кропотливостью, веяло сладким и знойным ароматом орхидей.
Юуто понадобилось намного больше времени, чем он себе дал, чтобы успокоиться. И перестать думать о том, что вызывало нескончаемую, пронзительную боль.
Подняв припухшие веки, мужчина уже трезвым взглядом посмотрел на изображенного Казуки мужчину. Сначала он найдет Казу. А потом – его.
Резко захлопнув блокнот, Юуто решительным шагом вышел из комнаты, быстро собрался и за считанные минуты уже сбегал по лестнице, проигнорировав лифт, застрявший где-то на верхних этажах.
Приехал на работу раньше обычного, что немало удивило его коллег. Юуто хватило лишь одного их взгляда, чтобы понять: его предположение верно, и Казуки на работе не появлялся. Но все же спросил об этом Руи, с заспанным лицом вышедшего из кабинета главного редактора. Видно было, что он всю ночь работал: на правой щеке засохла тушь, в которой были испачканы и руки художника. На переносице отчетливо виднелся отпечаток от очков, которые долгое время не снимались. Покрасневшие, уставшие глаза сказали обо всем остальном.
Зевнув, Руи попросил повторить вопрос, а когда Юуто это сделал, замер с открытым ртом, недоверчиво глядя на друга:
- Казуки? Нет… Естественно, нет – он ни за какие гонорары не явится на работу в такую рань, - и потом, более тихо и неуверенно, - и тем более – без тебя. Юуто, что-то случилось? Вы поссорились?
- Нет, - Юуто решался: стоит ли посвящать Руи в их кошмар или нет? Но альтруизм отступил на второй план, стоило на мгновение представить, как он будет в полном одиночестве искать пропавшего Казуки в самом густонаселенном городе мира.
- Пойдем, кое-что расскажу, - и Юуто увлек друга в сторону курилки, где в столь раннее время еще никого не было. Понадобилось лишь пять минут, чтобы полностью посвятить Руи в события последних трех дней.
Друг слушал, не перебивая. Иногда кивал, что-то отмечая для себя, а когда Юуто закончил, прямо посмотрел на него, стянул с носа очки и, хмуря уставшую переносицу, сказал:
- Пойду, умоюсь, а ты пока думай, как отмазать меня от шефа.
Отмазывать не пришлось: Огури-сан сам упорхнул из редакции, вызванный вышестоящим начальством в главный офис.
Никому ничего не говоря, мужчины покинули стены издательства буквально сразу же за ним. Они даже видели, как отъезжает от парковки его автомобиль.
- Я хочу наведаться к Джину и показать ему портрет: если этот парень нашел Казуки в клубе, то стоит предположить, что он бывал там и раньше, и вполне вероятно, Джин его запомнил – внешность у него приметная.
- Да уж, - не стал спорить Руи, которого перспектива визита к Джину не особо воодушевила. Но сейчас было не время и не место, чтобы высказывать личное недовольство.
У ночного клуба Юуто ожидал сюрприз. Выбравшись из авто, он тут же заметил его: винно-красный взгляд скользнул по его лицу, оставляя на нем липкий опечаток. Словно бы Юуто по неосторожности влез в паутину…
Мгновение мужчина молча смотрел на незнакомца, а потом воспоминание волной ярости захлестнуло сознание. Он резко захлопнул дверцу «Ниссана» и под удивленный возглас Руи целеустремленным шагом пересек улицу, оказываясь лицом к лицу с красноглазым.
Тот вызывающе вскинул подбородок и ждал.
Юуто, плотно сжав побелевшие губы, раскрыл блокнот: он всю дорогу согревал ему колени, порой так больно жаля, что мужчина едва сдерживался, чтобы не выбросить его в окно авто.
- Как его зовут? Я знаю, ты знаешь.
Красноглазый презрительно фыркнул, даже не удосужившись взглянуть на рисунок. Он ему был не нужен, чтобы понять, о ком спрашивает Юуто.
- Ты его все равно не найдешь.
- Как. Его. Зовут, - цедя по слову, выдохнул в лицо незнакомца Юуто.
- Его имя тебе ничего не скажет, - улыбка кривой полосой разрезала бледное лицо, но не отразилась в жестоком взгляде кровавых глаз. – Я уже говорил: есть вещи, в которые обычным людям лучше не лезть. Ты, Мияги, самый простой человек, так что не суйся. Поверь, так будет лучше, - тон его голоса на мгновение изменился, становясь предупреждающим, но не угрожающим.
- Я найду его, так ему и передай. Найду, - пообещал Юуто, стремительно отпрянул и, развернувшись, зашагал к Руи, старательно отводившему взгляд в сторону. – Идем, - не сбавляя шага, прошел мимо, взлетая на крыльцо и толкая тяжелую дверь.
Джин за последние пару дней тоже научился ничему особо не удивляться, и когда на стол перед ним плюхнулся потрепанный блокнот, верхняя страница которого была подарена изображению красивого мужчины, лишь ближе пододвинул его к себе, на мгновение подняв глаза и взглянув на Юуто.
- Да, я его знаю, - хватило нескольких секунд, чтобы узнать того, кого так точно передал на своем рисунке Казуки. – Все зовут его Бё, но сомневаюсь, что это – его настоящее имя. Тип он странный, приходит всегда один, ни с кем не говорит, всегда заказывает один и тот же сорт вина. В основном сидит и наблюдает. Его любимое место вон там, - кивком головы указал в сторону небольших уютных диванчиков, пристроившихся в дальнем, самом темном углу. – Но порой выхватывает то одного одиночку, то другого, но я ни разу не видел, чтобы он с кем-то уходил, - Джин вдруг напрягся, силясь что-то вспомнить. – Вот сейчас понял, что вообще ни разу не видел, как он приходит или уходит. Знаешь, он как паук: незаметно появляется в центре своей паутины и так же внезапно исчезает.
Юуто вздрогнул, когда Джин заговорил о пауках. Видимо, больная тема превратилась для друга в нечто на подобии мании: теперь ему всюду мерещились членистоногие, и даже люди своими повадками стали ему их напоминать.
- Когда ты открываешься?
- Не раньше пятницы. Нужно сначала ублажить дамочку из санинспекции, чтобы она выписала бумажонку о том, что ни одного представителя паукообразных здесь не наблюдается.
- О, ну я думаю, с этим у тебя проблем не будет: по части ублажения дамочек ты мастак, - изучая ассортимент выпивки, проговорил Руи.
- Ну, твою ж мать, - это стало последней каплей: Джин со всей силы припечатал ладонь к барной стойке, а затем медленно процедил, твердой рукой указывая в сторону выхода. – Вон из моего клуба. И чтобы я никогда тебя больше здесь не видел.
Руи лишь скосил на Джина глаза, равнодушно пожал плечами и соскользнул с высокого барного табурета:
- Я подожду тебя возле машины, - обратился он к Юуто и, получив согласный кивок, неспешно двинул к двери.
- Господи, да как же ты достал меня! – Джин оттолкнулся от стойки, чтобы за считанные секунды уже дернуть Руи на себя, крепко сжав пальцы на его предплечье.
- Тебе так нравится втаптывать меня в грязь, унижать? Так нравится смешивать мои чувства с дерьмом, или ты считаешь, что я разучился чувствовать? Представь себе, Руи, мне до сих пор не плевать на твое мнение, мне до сих пор не плевать на тебя. Но, пожалуйста, хватит надо мной издеваться! Я совершил не настолько страшный проступок, чтобы вот так вести себя со мной. Да, я сделал ошибку, да, я изменил, но я же сам в этом и признался. И только ты, ты вынес это на всеобщее обозрение. Понравилось смотреть, как я публично ползаю перед тобой на коленях и умоляю простить меня? Понравилось, дорогой? Я могу повторить. Столько, сколько ты захочешь. Но вопрос: разве человек, который любит, позволит любимому существу упасть так низко, позволит, чтобы другие видели его слабости, его недостатки, его боль? Тогда еще один вопрос: ты вообще любил меня? Тогда зачем, скажи мне, нужна была эта клоунада? – заглядывая ему в лицо, говорил Джин.
Руи медленно прикрыл глаза, проведя свободной рукой по лицу. Сложно было понять, какие именно чувства он сейчас испытывает.
Сняв очки, он так же медленно открыл глаза и посмотрел на Джина:
- Ты – жестокий человек.
- Тоже мне, удивил.
- Джин…
- Ну что еще, Руи? - Волна злости спала: Джин снова смотрел на Руи с привычной, покорной верностью в глазах. Но… унижать себя он больше не позволит. Хватит. – Если тебе есть, что сказать – говори, а нет – закроем тему: у нас тут Юуто сейчас чокнется.
- Можно я тебе позвоню?
- Что?
- Позвоню. Когда-нибудь.
- Ну, звони: мой номер не изменился. Но учти, я могу слушать о своих недостатках не больше двадцати минут, а потом - ты начинаешь повторяться.
- Мне надо подумать. А потом я тебе позвоню.
- Давно надо было этим заняться.
Оба замолчали. А затем Руи тихо спросил:
- Ну, что, полегчало?
- Да есть немного, - фыркнул Джин, сдерживая улыбку.
- Я рад, что вы поговорили, но я пошел, - Юуто быстро проскочил мимо друзей, чтобы остановиться у двери и не глядя бросить. – Если вдруг он зайдет или…
- Я позвоню, - заверил Джин. – И ты тоже звони.
Юуто коротко кивнул и вышел. Чтобы на пороге шумно выдохнуть: «Казу», - и стремглав броситься через улицу, наплевав на визг тормозов и гудки клаксонов тормозящих перед ним машин. Просто на него, растерянно моргая, смотрели любимые глаза.
- Казуки, хороший мой, родной, - Юуто сорвался: торопливо прикасаясь к любимому лицу, к волосам, плечам и опущенным рукам, он пытался удостовериться, что ему это не кажется, что перед ним действительно его Казуки. – С тобой все в порядке? Ничего не болит? Казу… - говорил, торопливо стирая с лица слезы, непрестанно катящиеся из глаз.
- Прости, - едва дыша от боли: не своей, его, - прошептал Казуки в ответ.
- Все хорошо, - Юуто больше не прикасался к Казуки беспорядочно; пытаясь держать себя в руках, он осторожно прикоснулся к его плечам, сжимая их несильно.
- Юуто… - Казуки мягко подался вперед, и Юуто не успел опомниться, как он уже падал к его ногам, теряя сознание.

Arisu-Desu
Arisu-Desu
5
- …общее истощение, - говорил в трубку Юуто, то и дело поглядывая на Казуки. Тот послушно уплетал приготовленный для него ужин, постоянно роняя на постель то овощи, то кусочки карри.
- Юуто, может, я все-таки, за столом? – В очередной раз что-то на себя опрокинув, жалобно попросил он, замирая с хаси в руках.
- Я все уберу, - отнимая телефон от уха, негромко ответил Юуто, давая понять, что закончит Казу ужин там, где его и начал – в постели.
Поговорив еще немного с Джином, он напоследок поинтересовался, как обстоят дела с Руи и, получив в ответ, что могло бы быть и лучше, попрощался.
Казуки тем временем закончил пачкать покрывало, доев все, что было разложено по тарелкам и мисочкам. Юуто довольно улыбнулся, забирая поднос с грязной посудой.
- А теперь, – вернувшись из кухни, проговорил он негромко, стянул верхнее одеяло, убедившись, что больше ничего Казуки испачкать не успел, - я отправлю это в стирку, а ты… хочешь чем-нибудь заняться или будем спать?
- Не искушай, - по-кошачьи сощурившись, Казуки сполз на подушку, комкая бледную простынь, служащую сейчас одеялом, ногами.
- Так, ты болеешь.
- Но я же не при смерти, - резонно заметил Казу, с довольной улыбкой отворачиваясь к окну.
- Я сейчас вернусь, - Юуто решил за лучшее ретироваться из спальни. Провозившись недолго со стиральной машинкой, он по дороге назад заглянул на кухню, сунул посуду в мойку, убедился, что ничего не забыл выключить и случайно зацепился взглядом за брошенный на подоконник и там и забытый блокнот Казуки. С верхней страницы на него смотрели томные глаза, чуть сокрытые легкими волнами светлых волос.
Бё.
Юуто некоторое время просто смотрел на него, а затем приблизился и, вырвав страницу из блокнота, решительным шагом вернулся в спальню.
- Казу, - позвал он, замирая на пороге.
- М-м? – Казуки, успевший стащить с тумбочки книжку, которую читал Юуто, оторвался от чтения и поднял глаза на любовника.
Юуто ощутил липкое волнение, стремительно заполнившее желудок.
- Вот этот человек, - он в два шага оказался у кровати, опускаясь на ее край и протягивая Казуки портрет, - кто он?
Казуки неуверенно потянулся к рисунку, осторожно принимая его из рук Юуто. С опаской посмотрел на изображенного на нем человека и тут же перевел взгляд на любовника:
- Это я нарисовал?
- Да, - Юуто во все глаза смотрел на Казу, пытаясь по его реакции понять, как вести себя дальше.
- Я… - Казуки снова посмотрел на тщательно прорисованное лицо, силясь вспомнить. Нет, он не помнил, Юуто видел это. Он не играл, не лгал ему. Он действительно не помнил.
- Исаму, я не знаю, кто это, - опустил рисунок на колени, с мольбой глядя на Юуто.
- Я тоже не знаю. Но узнаю, - взяв портрет, Юуто некоторое время держал его в руках, запоминая, врезая в память мягкие черты натурщика, а затем поднялся и, пройдя к письменному столу, спрятал рисунок в верхний его ящик, где он тут же затерялся в ворохе исписанной бумаги. У Юуто не хватило сил уничтожить то, что было сделано руками Казуки.
Казуки весь вечер читал. По крайней мере, хотел, чтобы Юуто считал именно так. О чем он думал, мужчина не знал, но темные тени, разведенной тушью ложащиеся на лицо, беззвучно нашептывали, что мыли его кружатся вокруг болезненной темы. Короткие бездумные взгляды, порой касающиеся верхнего ящика письменного стола, говорили сами за себя.
Юуто пытался писать, но из-под пальцев выходили лишь пустые, лишенные формы слова и липкие фразы. В половине двенадцатого нервы мужчины сдали, и он закрыл ноутбук, даже не удосужившись сохранить документ.
Казуки прикрыл книгу, заложив пальцем страницу и, слегка склонив голову на бок, устало посмотрел на Юуто.
- Давай спать, кои, - ответил на его немой вопрос Исаму, поднимаясь и проходя к кровати.
Казуки молча отложил книгу и повернулся на бок, отворачиваясь от Юуто. Тот поджал губы, но говорить ничего не стал. Не то, чтобы очередная вспышка боли, но что-то, отдаленно ее напомнившее, легко скользнуло по груди, растворяясь где-то в низу живота.
Расстелив постель, Юуто выключил верхний свет, оставив горящей лишь лампу, пристроившуюся в углу прикроватной тумбочки.
- Спокойной ночи, Казу, - шепнул он, уже опустив голову на подушку.
Казуки ничего не ответил, притворяясь спящим. Но Юуто видел, как едва заметно вздрагивают его плечи: Казу беззвучно плакал, спрятав лицо в сгибе локтя.
Был ли страх причиной этих слез или еще что-то, Юуто не знал, но решение, принятое им еще днем, укрепилось в нем окончательно.
Не спать оказалось не так и сложно. До трех ночи Юуто просто смотрел в потолок, вслушиваясь в мерное дыхание Казуки. Тот спал крепко, не просыпаясь. Лишь изредка ворочался во сне, меняя положение и пару раз роняя одеяло. Тогда Юуто подымался, укрывал тут же начинавшего мерзнуть любовника, и некоторое время бесцельно бродил по комнате, стараясь ни о чем серьезно не задумываться. Не думать вообще, не получалось. Еще хуже получалось не думать о Бё. И Казуки. О Бё и Казуки в одном предложении. Вместе. Как… Вот здесь Юуто себя отдергивал, заставляя мысли возвращаться обратно. Или к Бё, или к Казуки. О Казуки думать было приятней и привычней. Но больнее. Он не знал, что именно связывает его с Бё, но… Портрет… в нем было слишком много чувств. Нарисовать нечто с такой отдачей, не имея за душой ничего, кроме желания чиркать карандашом по бумаге было невозможно. И уж тем более, не в случае Казуки. Юуто слишком хорошо знал его именно как художника, чтобы хотя бы на миг допустить, что Казуки решил просто скоротать время, вырисовывая портрет совершенно постороннего ему человека.
Бё что-то значил. Он был чем-то или кем-то, но сам Казуки об этом не догадывался. Он не помнил. Юуто же – не знал. Тупик, из которого можно было выбраться лишь одним способом. Но пока что Юуто был не готов к нему прибегнуть. Потом. В крайнем случае. А пока что он не сомкнет глаз, пресекая любую возможность Бё добраться до Казуки.
Но где-то под утро сознание подвело Юуто, отключившись.
Мужчина не заметил, когда сон, тревожный и чуткий, поглотил его. Образы были мрачные и одной своей гранью соприкасались с реальностью.
Спал Юуто недолго. Из полудремы его вывел звук, которого он так опасался. Где-то за чертой сна, в реальности, скрипнула половицы. Совсем тихо, но тело среагировало моментально, пробуждаясь. Слишком сильно оно боялось того, что должно было последовать за тем.
Казуки не успел добраться до двери, замирая в проходе между окном и кроватью.
Юуто понадобилось всего доля секунды, чтобы перемахнуть через развороченную постель, сгребая Казу в охапку и опрокидывая на себя, уже вместе с ним начиная какое-то странное, больше похожее на танец, движение по комнате, через пару секунд закончившееся падением на кровать.
- Казуки! - Юуто едва удерживал извивающееся тело, сильно вжимая его в матрац. Взобрался на него, усаживаясь сверху, сжимая не только руками, но и ногами.
В любое другое время Казуки, который был немного крупнее и спортивней Юуто, смог бы справиться с ним в два счета, но сейчас отчаяние придавало Исаму сил, которые пугали его самого.
Он крепко сжимал жилистые запястья, до покраснения, ногтями сдирая тонкую кожу, вместе с ней комкая и простыни, сбившиеся в горячий влажный комок под Казуки. Тот тяжело дышал, мечась под Юуто. Губы его были плотно сжаты, глаза потемнели и слились с утренними сумерками.
- Казуки! – Юуто до судорог в бедренных мышцах сжал ноги Казуки, опускаясь на них, весом своего тела придавливая их к краю постели. – Слышишь, успокойся! Казуки! – Голос хрипел. Юуто не привык повышать его на Казуки.
Казуки дернулся, вдруг издав звук, больше напоминавший глубокое, глухое рычание.
Юуто замер, чувствуя, как спадает горячая волна адреналина.
Казуки точно подловил этот момент, резко вырывая руку. Реакция Юуто сработала отменно: он перехватил ее на лету, но Казу вырвался, сильно ударяя Юуто по лицу.
Во рту сразу стало солоно. Кровь выступила на губах. Верхняя губа и часть скулы онемели.
Юуто замер, отпуская руку Казуки. Из носа горячо закапало. Он дрожащей рукой стер кровь: той было немного, и она сразу же остановилась.
Вместе с ней иссякли и силы.
Казуки притих, больше не пытаясь вырваться. В темноте было сложно рассмотреть его лицо, да и плотная дрожащая пелена, стоящая перед глазами, ухудшала видимость.
Юуто плавно соскользнул с коленей любовника, ощущая дрожь, вместе с короткими спазмами прокатывающуюся по телу и заставляющую мышцы то и дело сокращаться. Его колотило, но больше на уровне подсознания, чем физически. В груди все сжималось от горькой, леденящей боли, расходящейся от эпицентра, находящегося чуть выше сердца.
Дрожащими руками упираясь в мягкий край кровати, Юуто медленно сел, понимая, что ноги просто отказываются держать тело.
Едва слышно зашуршали простыни, сминаясь новыми складками. Юуто, обдавая волной жара, несмело обняли, а затем притянули к тяжело дышащей груди.
- Юуто… - виска коснулось влажное дыхание, голос, полный слез, растекся по скуле. – Юуто… - губы сильно прижались к щеке, снова и снова повторяя это короткое: «Юуто».
- Казу, не плачь, - собственный голос был тверже, и в то же время в нем было столько мазохистской нежности и тепла, что он мягко обволакивал, успокаивая. Но Казуки лишь судорожней втянул в себя воздуха, срывая его молекулы с кожи Юуто. Влажная его ладонь коснулась лица Исаму, поглаживая, ненавязчиво заставляя его повернуться, чтобы дать губам осторожно прикоснуться к его губам, снимая липкую соленую пленку медленным скольжением языка.
Юуто прикрыл глаза, позволяя себя целовать. Что бы не произошло в этой комнате несколькими минутами ранее, сейчас Казуки раскаивался. Юуто чувствовал его боль и отчаяние. И грызущее изнутри чувство презрения. К самому себе. Юуто знал, что Казуки никогда бы не позволил себе поднять на него руку. Если бы в то время он руководил своими действиями и поступками.
Юуто медленно приоткрыл губы, позволяя собственному языку коснуться губ любовника, тут же проникая дальше, углубляя поцелуй. Тягучий, откровенно-чувственный, он постепенно высасывал из груди боль, заменяя ее вначале пустотой, а затем липким, вязким ощущением – дрожью накатывающего возбуждения.
Казуки, замечая это, послушно скользнул вперед, вплотную прижимаясь к любовнику со спины, обхватывая его ногами. Ладонь, поглаживающая лицо, плавно перетекла на шею, а с нее, чуть царапая кожу, - на плечо, комкая ткань футболки.
Дыхание сбилось, Казуки отпрянул, тяжело втягивая в себя воздух.
Юуто замер, глядя на него. На губах явственно ощущался горьковатый привкус орхидей.
- Казуки, - коротко выдохнул он, чувствуя, как этот яд растекается по венам.
Губы, украшенные холодом пирсинга, легко дрогнули, улыбаясь. До мурашек по коже. Ладонь, сжав грань плеча, заскользила вниз, пока не скрылась за резинкой штанов. Юуто ртом схватил воздух, подаваясь вперед. Казуки лишь улыбнулся на это, начиная медленно двигать рукой.
…Воздух становился все гуще и гуще, пропитываясь жаром тел и запахами орхидей. Сладкий, он растекался по коже, впитываясь в складки постельного белья. Им пахли пальцы, губы и волосы. Волосы, которые Юуто то и дело убирал в сторону, открывая доступ к шее. Горячие скольжения губ по ее изгибам заставляли Казуки судорожно вздрагивать, сильнее прогибаясь, вынуждая Юуто на мгновение отстраняться, раскрытой ладонью проводя по красивому изгибу спины, иногда замедляя движения собственного тела до тягучего, болезненно-глубокого проникновения, а иногда и вовсе останавливаясь, войдя полностью, начиная поглаживать напряженные бедра, заставляя Казу с тихими всхлипами опускать голову, утыкаясь лицом в согнутые локти.
…Воздух светлел, рассвет касался обнаженных тел, отражаясь во влажных разводах на коже. Срывающиеся стоны были ответом на торопливую горячность шепота, а короткие липкие поцелуи ставили незримые точки, порой перерастающие в многоточие.
Было жарко, и нечем дышать, и слишком хорошо.
Всегда сдержанный, Юуто вздрагивал от собственных стонов, заставляя Казуки с восторгом ловить их губами, медленно слизывая их кончиком языка, требуя еще.
…Солнце уже во всю слепило окна, а они все никак не могли остановиться. Тела слиплись от пота, остывшей спермы и подсохшей, густой слюны. Уже было плевать на все. Было громко и сильно, и так, что свалившись с кровати, они даже не заметили этого, чувствуя лишь друг друга.
Зазвонил будильник. Через какое-то время – телефон. Смолкли. А Юуто все вбивался в податливое тело, потрескавшимися губами ловя сухие и горячие губы любовника…

- Все, слышишь, все, Казу, - урывками глотая спертый воздух, отрезал Юуто, вместе с опутавшей его ноги простыней отползая от Казуки. – О господи, - рухнул на пол, тут же перекатываясь на спину и пытаясь восстановить дыхание. – Не приближайся, - предостерегающе поднял руку, когда краем глаза заметил движение со стороны Казуки. Он все еще хотел его, но понимал, что если еще раз его трахнет – сдохнет прямо здесь, в пропитанной сексом и запахами орхидей комнате.
- Три раза – это много, но я сбился на пятом и… К черту! - Потянул простыню на себя, снова переворачиваясь на живот, чтобы затем, пошатываясь, подняться на ноги. – Ты – чудовище, - переступил через Казуки, лишь усмехнувшегося на его слова, и побрел в сторону ванной, ощущая, как стекает по спине полный вожделения взгляд.

Arisu-Desu
Arisu-Desu
6
К концу недели практически не спать вошло в привычку. Паталогическую, уничтожающую психику привычку. Кофе стал двойным. Слишком горьким, чтобы сахар и сливки могли смягчить его вкус.
Спать удавалась урывками. На работе, когда Руи мог проследить за тем, чтобы Казуки никуда не исчез. Иногда друг забегал в гости, и тогда Юуто мог поспать несколько часов. На любой горизонтальной и не очень поверхности. Пару раз он отключался за ноутбуком, чтобы проснуться с отпечатком клавиш на щеке и вереницей непонятных символов в открытом документе.
Казуки молчал, даже не пытаясь уговорить любовника поспать немного дольше. Юуто включил свое баранье упрямство и его не слушал. Казуки обижался. Хоть и понимал, что делается это для него. Чтобы не дать ему снова уйти из дома, совершить что-то, что уже не запрешь в верхнем ящике письменного стола.
Ранним вечером пятницы, ровно через неделю после того, как жизнь Юуто и Казуки превратилась в кошмар, позвонил Джин и тихо сообщил Юуто, что сегодня открывается. Друг догадывался, какие мысли ютятся в слегка обезумевшем сознании писателя.
Юуто искренне его поблагодарил, отчего Джину стало совсем тошно.
Руи пришел в шесть, притащив с собой пару дисков с какими-то кино-новинками и пиво; Юуто заказал им с Казу пиццу, пожелал приятно провести время, а затем, поддавшись импульсу, шепнул Казуки на прощание, как сильно его любит.
От этих слов, вскользь коснувшихся щеки и уха, бросило в дрожь, но ответить Казу не успел: Юуто, махнув напоследок рукой, выскользнул из квартиры, заставляя Казуки беззвучно шепнуть ему вслед: «И я тебя…».
Людей в клубе было немного, хотя и пустым его назвать было сложно.
Стоило мужчине протиснуться через толпу активно отдыхающих и поздороваться с барменом, как из неонового полумрака вынырнул Джин, тут же увлекая Юуто за собой.
- Как там Казу? – Первым делом поинтересовался он. Вопрос, ставший привычным за последние пять дней, был удостоен привычным же ответом:
- Нормально. Руи притащил пиво и фильмы: думаю, скучать они сегодня не будут.
- А как насчет…
- Да вроде бы успокоился. По крайней мере, последние двадцать четыре часа никуда уйти не порывался. – Вспоминать об остальных семидесяти двух хотелось с меньшим энтузиазмом.
- Понятно, - Джин мялся, и Юуто догадывался о причине.
- Ну, давай, спрашивай: я же вижу, тебя так и подмывает.
- Зачем ты пришел, Юуто?
- Ты знаешь, - коротко ответил он, прямо глядя в глаза другу. Тот действительно знал, поэтому и спрашивал. Не нравилась ему эта затея. Юуто и самому становилось немного не по себе от идеи, успевшей сожрать ему мозг и пару раз его переварить до полного расщепления. Или превращения в конкретное, ничего не соображающее дерьмо.
- Ну, придет он сегодня, ну, что дальше? Говорить с ним собираешься? Или сразу морду набьешь?
- Посмотрим, - в плане Юуто был один огромный пробел. Один очень опасный красноглазый пробел, встречи с которым мужчина опасался больше, чем с самим Бё. Отчего-то, думалось ему, опасаться старого знакомого стоит сильнее, нежели Бё. Почему, Юуто сказать не мог даже самому себе. Хотя, кто знает, что кроется за образом человека, которого видел лишь пару раз на альбомном листе? Может, этот Бё еще опасней, чем красноглазый?
- Меня этот ответ не особо воодушевляет, - не преминул поделиться своими не сильно радужными мыслями Джин, но все же отговаривать друга не стал. Знал, что бесполезно. – Ладно, делай, как знаешь. Если что, я рядом. Увижу его – свистну.
- Только не очень громко свисти, - невесело усмехнувшись, бросил Юуто и направился в сторону зоны отдыха. По словам Джина, именно это место облюбовал Бё. Оно и впрямь как нельзя лучше подходило для того, чтобы уединиться и вести наблюдения, оставаясь незамеченным.
Пройдясь мимо него пару раз, и не заметив никого, отдаленно напоминавшего мужчину с рисунка, Юуто вернулся к бару. Поговорил с барменом. Тот поделился с ним своими мыслями на счет инцидентам с пауками. Парню было не особо приятно вспоминать об этом: хоть дезинфектор и поработал на совесть, бармену все казалось, что вот-вот из какой-нибудь малоприметной щели полезут незамеченные ранее пауки.
Юуто знал, что это вряд ли случиться, можно сказать, он был в этом уверен, но переубеждать впечатлительного паренька не стал. Прихватив с собой выпивку, он снова прошелся по залу, пару раз отказавшись от довольно недвусмысленных предложений, поступавших как от девушек довольно яркой наружности, так и от довольно представительного вида мужчин.
У входа выцепил Такеру и спросил, не видел ли тот Бё. Охранник ответил, что для него еще рановато, заверив, что если он и явится, то не раньше девяти.
До обозначенного времени оставалось еще больше часа. Юуто откровенно скучал, позволяя мыслям растекаться по сознанию, затрагивая довольно чувствительные его участки, тут же отзывающиеся болезненными спазмами, рождающими воспоминания.
Докончив первую порцию сильноразбавленного виски, Юуто направился к бару, чтобы повторить, но тут же себя отдернул, понимая, что лучше ему находиться в трезвом уме. Тогда как о рассудке уже не могло быть и речи: тот давно прибывал в состоянии запоя, и вывести его оттуда можно было лишь одним, довольно радикальным способом.
Часы пробили начало десятого. Стало заметно более людно.
По вискам приглушенно настукивали ровные биты клубной музыки, шумели голоса, жидкий воздух наполнялся интимным шепотом.
Поймав на мгновение взгляд Джина, отрицательно покачавшего головой, Юуто снова направился в сторону зоны отдыха и тут же уловил его: густой, жаркий, одурманивающий. Аромат. Орхидеи.
Он был здесь.
Юуто стремительно обвел взглядом помещение. Лица людей сливались с мягкой синевой, размазываясь. Тела двигались, подчиняясь единому ритму – биению ночной жизни.
Его губы – первое, что Юуто заметил. Просто вскользь выхватил из клубка распаленных жаром лиц. Улыбка, их окрасившая, дрожью отпечаталась на коже.
Юуто медленно сглотнул, ощущая, как сильно пересохло во рту. Облизал губы, ощущая на них вкус виски и пота. Солоно и горько. И рядом, в воздухе – так сладко. Дыхание. Неуловимо брошенное слово. Шепотом.
Запах стал сильнее. Закружилось в голове.
Юуто повело в сторону, и он едва удержался на ногах.
Перед глазами двоилось, стены и потолки клуба затянула в свою круговерть украшенная ярморочными огнями карусель.
- Иди… за мной… - томно, горячо, по коже. Прикосновение едва ощутимое. Так близко – знойно: орхидеи.
Бё.
Юуто, едва не падая, обернулся, взглядом улавливая движение. Недолго думая, двинул за ним, устремляясь в сторону выхода.
Двери на задний двор распахнулись, впуская в узкий коридор двух девушек, жадно ищущих в темноте губы друг друга. Не замечая Юуто, прижавшегося к стене, чтобы не упасть, проскользнули мимо.
Дождавшись, когда они скроются за ширмой главного зала, мужчина, тяжело дыша, шагнул во двор.
Пахнуло свежестью. Ее дыхание тут же обласкало разгоряченную кожу лица. На губах осела сладковатая, напоминающая ванилин, пыльца. Он был где-то близко. Очень.
Его руки коснулись рук Юуто, подымаясь вверх, прикасаясь к ним лишь ладонями.
- Ты зря пришел, - кончик языка прошелся по линии шеи: от ее основания к ямке за ухом.
Площадка заднего двора пошатнулась. Юуто начало трясти. Тело слабело, сознание – мутнело. Аромат орхидей, дремлющих под палящими лучами полуденного солнца, сгустился, становясь едва ли не осязаемым. Он вдыхал его, начиная задыхаться. Было отвратительно хорошо, до рвотного позыва. Слишком сладко. И слишком липко. Словно паутина… на коже, по всему телу.
- Я… - Юуто послушно наклонил голову, открывая доступ к шее, - ты… - облизал губы, тяжело сглатывая, - …не заберешь… - шумный вздох, принадлежащий Бё, на ухо, - его… - прикрыл глаза, ощущая, как все нарастающее возбуждение тянет низ живота, - у меня. – Горячая ладонь коснулась напряженной гладкости пресса под свободными складками футболки, соскальзывая вниз, с мягким полу-стоном сжимая пальцы на ширинке брюк.
- Уже, - пальцы второй руки, скрытые алым бархатом перчаток, прочертили линию подбородка, приподнимая его, заставляя Юуто чуть повернуть голову. Улыбка заставила дрогнуть бледные губы, увлажненные медленным движением языка.
- Мне тебя не жалко, - отвел упавшую на бледное лицо Юуто челку, попутно очерчивая излом скулы, - но он расстроится, - горячо прижался губами к виску, заставляя сердце отчаянно рвануть в груди, заходясь истеричным плачем.
Слишком жарко. И уже все равно. Слова достигают сознания, пробиваясь через плотный туман желания.
Юуто приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, но Бё пресек его, прижав палец к губам: и мягкая ткань его перчаток была пропитана отвратительной нежностью орхидей.
- Молчи, Исаму, - улыбка скользнула по лицу, вниз: от виска к подбородку, - оставляя после себя легкий след удовольствия. Пальцы сомкнулись на горле, несильно его сжимая.
Юуто попытался шевельнуть руками, но не смог.
Бё тихо рассмеялся, заставляя Юуто коротко застонать, а затем почувствовать, как шеи касается нечто прохладное, отчего кожа мгновенно онемела, притупляя последовавшую за этим боль. Она ледяной волной растеклась по венам, парализуя тело и волю.
Юуто дернулся, когда сильная судорога прошила мышцы живота, заставляя их сократиться, выбивая из груди дыхание.
Удерживающие его руки расслабили хватку, отпуская. Юуто пошатнулся, начиная падать. Мозг полностью потерял контроль над координацией движений, тело не слушалось. Ноги, заплетаясь, цеплялись друг за друга. Падая, Юуто до крови разодрал ладони, в последний момент пытаясь ухватиться за шершавый бок стены.
Земля и небо поменялись местами, проделав это пару раз.
Затошнило. Содержимое желудка ринулось к горлу, наполняя рот, не желающий открываться, едким и кислым. Отвратительная желтоватая жижа, пузырясь, вместе с воздухом ринулась через ноздри, убивая дыхание.
Захлебываясь рвотой, Юуто повалился на землю, разбивая лоб и скулу. Отвратительно воняющее нечто, вытекающее через нос, тут же смешалось с кровью.
Юуто попытался подняться, но не смог даже пальцами пошевелить.
- Через несколько часов все пройдет, - где-то сверху послышался голос Бё. Затем он приблизился. Юуто на грани восприятия ощутил, как проворно скользнула в карман его брюк узкая ладонь, извлекая оттуда мобильный и вкладывая его в непослушные пальцы. – Надеюсь, сил нажать на кнопку у тебя хватит, - скрипнули мелкие камушки, попадая под подошвы дорогих ботинок.
Юуто, не мигая, смотрел на зажатый в собственной руке телефон и не ощущал его.
Бё медленно удалялся, оставив его одного.
Юуто все смотрел и смотрел, чувствуя лишь холод, наполнявший сознание. Боль отпустила, уступая место чему-то еще более страшному – отчаянию.
Глаза заслезились, но сил моргнуть не было. Даже веки, и те не слушались его, принадлежа чужой воле.
Понадобилось еще очень много времени, прежде чем собственная воля сжалилась над ним, позволяя сознанию отключиться.
Прийти в себя снова заставили неясные, размытые голоса. Они доносились из зыбкого, пульсирующего вакуума реальности, из которого сам Юуто был выброшен страшной, всепоглощающей болью. Он не сразу смог вспомнить, что с ним произошло, некоторые части мозаики навсегда выпали из его памяти, оставляя вместо себя зияющие провалы черноты.
Юуто попытался шевельнуться. Это слабо, но получилось. Пальцы сжались, хватая пустоту. Юуто знал, что что-то держал: ладонь до сих пор хранила ощущение чего-то теплого и важного. Не найдя подсказки в памяти, Юуто попытался нащупать остатки воспоминаний в раздробленной гальке, впивающейся в медленно отходящее от онемения тело.
- Да оставь ты его в покое, - голос стал более четким и определенным. Теперь Юуто слышал, что принадлежит он девушке, в то время как второй голос, отвечающий ей, явно был мужским.
- Да не похож он на пьянь, - пытался урезонить он обладательницу тонкого сопрано. – Слишком прилично одет, да и…
Зазвонил мобильный.
Вот что он потерял!
- Это не у меня, - тут же подал голос парень. – Скорее всего, его. А ну, откуда звук идет-то?
Юуто с трудом разлепил веки. Яркие желтые пятна тут же забили собой все пространство обозримой вселенной, заставляя протяжно застонать.
- Эй, парень, ты как? – Обладатель мужского голоса тут же нарисовался рядом с Юуто, тот даже смог различить в желтом мельтешении носки его ботинок.
- Плохо, - со стороны услышал свой голос Юуто.
- Идзуми, ответь, а? – Видимо, парень обнаружил источник незатихающей мелодии. – Встать сможешь? – Снова обратился к Юуто, прикасаясь к нему несмело.
- Не знаю, - голова снова кружилась, но мир, как это ни парадоксально, начал обретать четкость.
- Лады, сейчас проверим. Давай, я тебя держу, - сильные руки сжались у Юуто на животе, вызывая болезненный спазм. Мышцы, резко сократившись, отвердели. Юуто, не сдержавшись, громко застонал, ощущая, как выступает на губах горячая горькая влага.
- Так, потерпи немного: сейчас мы организуем «Такси» и отвезем тебя в больницу. Идзуми, ты там уснула?
- Пошел ты, - послышалось в ответ.
- И пойду, только верни мне назад бабки, что я на тебя потратил.
Девушка промолчала. Видимо, потратил он на нее приличную сумму.
Юуто резко мотнул головой, пытаясь хотя бы немного прийти в себя. В ушах шумело: словно волны прибоя, разбиваясь, терзали волнорез. Перед глазами уже мельтешили крохотными своими крыльями ночные бабочки. Серые и черные, они смутными тенями ложились поверх желтых пятен света, заставляя жмуриться, пытаясь сквозь их рой сфокусироваться на объектах и предметах окружающей действительности.
- Пожалуйста, мой телефон… нужно предупредить, - от слишком резких движений снова затошнило, но вместо того, чтобы вырвать, Юуто потерял сознание.
Пришел в себя он лишь в салоне авто. Рядом ощущалось тепло человеческого тела. Недовольное сопение тут же напомнило о девушке по имени Идзуми, которая была с парнем, решившимся ему помочь. Значит, они едут в больницу. Куда именно? И зачем ему в больницу, если ему нужно домой, к Казуки? Казуки, который…
Все как в тумане. И слишком холодно, чтобы о чем-то думать. Спать. Сейчас ему так хочется просто выспаться.
Снова стало темно. Холод превратился в пустоту, окутавшую плечи. А затем стало тепло и даже неплохо. Немного морозило, и Юуто пытался убежать от этой дрожи, стекающей с плеч и растворяющейся где-то на кончиках ступней, обнимая себя непослушными руками.
Щека прижалась к чему-то неровному, наверное, складки одежды. Может, это было плечо парня Идзуми, может, - сама Идзуми, но никто не стал его отталкивать, позволяя медленно уснуть.
Новый всплеск сознания пришел уже в больнице. В покое «Скорой помощи». Зачем его привезли в отделение «Неотложки», Юуто не знал, да ему, в прочем, было откровенно плевать на это. Он хотел, чтобы ему что-нибудь вкололи, чтобы он больше не отключался и не чувствовал, как его собственные внутренности опутывают ему руки и ноги, выворачивая их из суставов. Было слишком плохо, чтобы сопротивляться и хоть как-то реагировать на то, что с тобой делают. И Юуто все еще хотел спать.
Но спать ему как раз не дали. От пары внутривенных стало дурно так, что мужчина на мгновение подумал, что уже умер и попал в ад, где над ним принялись трудиться черти. Но затем сознание немного прояснилось, он даже стал различать, что этот отвратительный, пугающий его звук – его собственные крики. Он тут же замолчал, закусывая губу. Плотно сжал зубы и не разжимал их, пока боль не отпустила, и тело не расслабилось.
Затем стало хорошо. И спокойно. До тех пор, пока мысль не зацепилась за крохотный, совсем тонкий проблеск света, отраженный от какой-то металлической поверхности.
- Казуки… - Юуто не знал, произнес ли это вслух, или имя любимого человека беззвучно взорвалось в его мозгу, но тут же предпринял попытку подняться, хоть на деле оказалось, что ему сложно даже голову приподнять.
Шея онемела и, казалось, распухла до размеров баскетбольного мяча. Да и по форме она напоминала небольшой макет земного шара.
- Вот же черт, - Юуто прикрыл глаза, а затем попытался привлечь к себе внимание, позвав медсестру. Это глупое «сестра» прозвучало чуть сипло, но твердо.
На зов откликнулись сразу, и, стоило в поле зрения Юуто нарисоваться женскому лицу, как он попросил свой телефон. Тот, скорее всего, был оставлен рядом с Исаму, на столике у больничной койки.
- Хотите, я позвоню, кому вы скажете? – Предложила сердобольная сиделка, глядя на Юуто с материнским участием.
- Я сам, - сложно было так долго смотреть в одну точку. На мгновение прикрыв глаза, Юуто вызвал список последних звонков, но сразу же пропустил номер, значившийся последним, вызвав следовавший сразу же за ним.
- Руи, - пропихнув твердый, чуть липкий комок слов по горлу, проговорил Юуто, стоило другу соединиться. – Слушай, я тут…
- Да мы уже в курсе, что «ты», - к голосу Руи примешивались посторонние звуки: приглушенное бормотание радио и звук проносящихся мимо автомобилей. Судя по всему, Руи находился в машине.
- У вас все хорошо?
- Да лучше, чем у тебя! – Руи медленно перевел дыхание, видимо, успокаиваясь. – Когда Джин нам позвонил и…
Вот значит, кто тогда звонил…
- Со мной все в порядке.
- Сейчас проверим, - хотел еще что-то добавить, но его перебил умоляющий голос Казуки:
- Дай мне с ним поговорить…
- С тобой Казу хочет поговорить, - и тут же слуха Юуто коснулось торопливое, взволнованное шептание:
- Ты как, Исаму? Что случилось? – Где-то мягко сработали тормоза, затихая, остановился мотор. Щелкнул замок на двери, в динамик ударил порыв ветра, стерший последние слова Казуки.
- Все хорошо, родной, - ставший привычным, тихо прозвучал ответ Юуто. Голос Казуки, хоть и тревожный, действовал на него успокаивающе.
- Я заберу тебя домой.
- Хорошо.
- И привяжу к кровати, - попытался пошутить и даже улыбнулся: Юуто слышал это по тому, как сбилось на мгновение дыхание, видел, так отчетливо, как красиво растянулись в улыбке любимые губы, понимая, что убьет любого, кто попытается отнять ее у него.
- И на это я тоже согласен.
- Больше не делай так.
- Не буду, - последние слова Юуто произнес, уже видя Казуки, который торопливым шагом входил в общую палату отделения «Скорой помощи». Руи перехватил Джин, тут же увлекая его за собой – куда-то в смежное помещение, служащее непонятно чем.
Но Казуки пришлось вначале миновать врача и медсестру, о чем-то с ними тихо поговорить и затем уж оказаться перед койкой Юуто, опускаясь перед ней на корточки и кладя подбородок на жесткий ее край. Протянул руку, осторожно беря ладонь Юуто в свою. Несильно сжал пальцы и улыбнулся, одним лишь глазами умудряясь сказать больше, чем это могла сделать тысяча слов.
- Ты мой хороший, - улыбаясь, прошептал Юуто, легким сжатием отвечая на прикосновение Казу.
И больше они не проронили ни слова. До тех пор, пока Казуки не выполнил свое обещание и не забрал Юуто домой.


Arisu-Desu
Arisu-Desu
7
Юуто знал, что он позовет. И позовет в ближайшее время. Потому что Юуто болен, и не сможет помешать Казуки уйти.
Юуто только этого и ждал. Весь следующий день он ожидал того момента, когда воздух наполнится едва уловимым ароматом знойных орхидей, взгляд Казуки изменится и он оставит его одного.
Время тикало секундными стрелками, отсчитывая свой ход.
Юуто устал. Он действительно был болен: паучий яд не спешил рассасываться. Медленно гонимый по жилам, он продолжал отравлять организм и тот отвечал дикой усталостью.
Было плохо. Мучила жажда. Выпитое тут же выступало на коже – обильными, холодным потом.
Казуки бережно обтирал его тело влажным полотенцем, улыбаясь, когда Юуто удавалось поймать его взгляд. Приближался и осторожно обнимал за голову, пальцами перебирая короткие волосы на затылке, позволяя губам оставить свой росчерк на виске или скуле. Иногда они отпечатывались на губах, и тогда Казуки замирал рядом с ним на дольше, выдыхая в него дрожь своего тела.
Горячка сжигала тело, но ощущать Казуки так близко было еще мучительней. И поэтому момент, когда тот вышел из комнаты и больше в нее не вернулся, вызвал облегчение. По крайней мере, тело перестало сходить с ума.
Поднявшись, Юуто медленно двинул в сторону выхода. Обулся, с трудом завязав шнурки и, стащив с вешалки куртку, вышел из квартиры, забыв, что верхнюю одежду еще нужно накинуть на плечи. Только когда прохлада позднего вечера облизала руки, прикрытые коротким рукавом футболки, Юуто опомнился и оделся.
Казуки он заметил сразу: тот медленно шел в направление главной трассы, пересекавшей их район с востока на запад. Юуто даже не пытался скрываться: знал, что Казу сейчас не видит и не слышит ничего вокруг себя. Паук плотно опутал его своей паутиной, затягивая в темные недра своего гнезда. И Юуто намеревался узнать, где именно оно находится.
Он давно знал, что придется пойти на столь отчаянный шаг и позволить Казуки уйти. Другого способа (теперь он видел это с предельной четкостью) найти Бё не существовало.
Юуто с трудом представлял, что ему это даст. Пока что он не решил, что делать дальше. Сознание бунтовало, не соглашаясь так быстро принять факты, отрицаемые рациональным мышлением. Не хотелось верить в то, что они оказались впутаны в такое, что не поддается ни одному логическому объяснению. Но приходилось это делать, переступая через себя. Потому что реальность диктовала свои условия, ставя перед фактами, поспорить с которыми было сложно. Юуто сам был этим фактом, а не верить себе он не мог. Или же придется признать, что он свихнулся окончательно, и все происходящее – лишь плод его воспаленного воображения.
Преодолев шумную улицу, Казуки чуть ускорил шаг. Движения его все еще были уверенными, он не останавливался, не оглядывался, не задумывался ни на минуту. Он шел на зов, столь тихий, что никто из людей не мог его услышать. Вибрации, доступные лишь более чутким и восприимчивым существам. Таким, как пауки.
Юуто все чаще и чаще стал замечать тонкие, едва различимые сети, серебрящиеся в свете вспыхнувших фонарей. Пауков стало больше. Большие и маленькие, черные, желтые и бледно-белесые, они выползали из своих укрытий. Чем ближе они приближались к гнезду Бё, тем активней становились членистоногие.
Юуто то и дело налетал на коварно выставленные сети, срывая их вместе с их хозяевами. Отвратительные, вечно шевелящиеся тела, начинали ползти по его одежде, а то и вовсе оказывались на лице. Юуто с отвращением срывал их, отшвыривая куда-то в ночь.
Это был паучий рай. Мир, созданный для пауков и которым пауки правили.
Юуто казалось, что он снова попал в свой кошмар, но на сей раз мерзкие насекомые облюбовали его самого, пытаясь испугать, остановить, предупредить. Он не слушал их, продолжая упорно следовать за Казуки. Силуэт того давно стал размытым и отдаленным. Казу шел слишком быстро и уверенно, не обращая на восьминогих стражей, выставленных своим отвратительно-обворожительным господином, внимания.
Юуто знал, что он уже близок к цели. Оставалась самая малость, но тут из тени самой крупной сети выступил он. Юуто замедлил шаг, помня, чем для него закончилась встреча с Бё. Красноглазый не был им, но все равно внушал опасность. Порой, даже большую. Вот и сейчас, глядя на Юуто с нескрываемой недоброжелательностью, он заставил того внутренне сжаться, ощущая холодок страха, просачивающийся в сознание и шепчущий: «Будь осторожен».
- Какой же ты, все такие, настырный, Мияги Исаму, - осудительно качая головой, проговорил красноглазый и, опустив руки в карманы своих привычно-широких брюк, прошел вперед. Остановился, бледным, казалось, лишенным плоти телом преграждая Юуто путь. Силуэт Казуки в последний раз мелькнул в дымчатой синеве ночи и растаял, ею же и поглощенный.
- Пойдем, я кое-что тебе расскажу. Уж если ты такой бестолковый и не понимаешь намеков и предупреждений, - поманил, дав мысленный приказ идти за ним. Юуто было сложно справляться с такого уровня воздействием. К тому же, ему не оставалось ничего другого. Он потерял Казуки, и вряд ли уже сможет найти, даже если представить на минутку, что ему удастся отделаться от красноглазого.
Пройдя с полквартала, они вышли на оживленную улочку, наполненную светом витрин и неоновых вывесок. Столь яркий контраст удивлял. Еще мгновение назад за спиной Юуто не было ничего, кроме темноты, смутных теней поникших, забытых временем зданий, опутанных паучьими сетями так плотно, что те давно решили: они – часть огромного паукообразного организма; сейчас же под ногами стелилась ровная гладь тротуара, ярко залитая огнями никогда неспящего города.
- Здесь хороший кофе. И сакэ, - толкая дверь невзрачного, лестницей своей убегающего в низовье подвала заведения, проговорил незнакомец. В обычном свете, в кругу совсем обычных людей он уже не выглядел таким угрожающим. Юуто заметно расслабился, хотя полностью уйти в это состояние себе не позволил, понимая, что на самом деле скрыто за этой неформальной беседой. Его уводят, отвлекают от первоначальной цели. Потому что боятся. Он слишком близко подобрался к Бё, а тот, хоть и имеет массу преимуществ, все же опасается непредсказуемости, которая может скрываться за уравновешенной натурой писателя. Если он рискнул сунуться в его липкий паучий оплот с предупреждениями, то, что остановит его в следующий раз наведаться туда с вполне конкретными действиями? Единственное, что пока что его останавливает – он не знает, где этот самый оплот находится.
Внутри царила спокойная, немого сонная атмосфера. Это место сразу же напомнило Юуто Бё. И пахло здесь… нет, не орхидеями, но вином и шоколадом, а этот запах чем-то напоминал аромат, который источали пальцы Бё. Видимо, он бывал здесь часто и успел пропитаться запахами этого места. Или же наоборот: эти стены, полы и потолки вобрали в себя аристократический аромат не-человека.
- Садись, - красноглазый указал на мягкое черное кресло у столика, прижавшегося к стене, увенчанной у самого потолка узким зарешеченным окном, в котором то и дело мелькали силуэты человеческих ног. Сам занял место напротив, тут же откидываясь на высокую, чуть изогнутую спинку и глядя на Юуто пристальным, едва ли не рентгеновским взглядом.
- Сейчас мы закажем выпить. А потом я немного расскажу тебе о Бё. Договорились?
- А что от меня требуется взамен? – Юуто локтями оперся на край стола, ощущая слабые волны усталости, накрывающие сознание. В помещение было тепло, но мужчину морозило.
- Пока что только слушать, - делая ударение на первом слове, ответил красноглазый.
Юуто устало кивнул, соглашаясь. Другого от него и не ждали.
Подозвав официантку: девушку высокую и смуглую, мулатку от корней волос и до красивых тонких лодыжек, одетую в черное и с черным глянцем помады на выразительных губах, - красноглазый заказал кофе и коньяк. А когда мулатка мягко склонилась, чтобы, якобы, сделать пометку в блокноте, - что-то тихо ей шепнул, кончиками пальцев проведя по удлиненной подвеске ее тяжелой серьги. Девушка подняла на него глаза и едва заметно улыбнулась, чтобы затем, уже отходя от стола, обернуться и бросить на Юуто мимолетный, но полный сокрытого смысла взгляд. Светлые глаза ее отливали гранатовым. И след руки, оставленный на темной столешнице, источал едва ощутимый аромат орхидеи.
Юуто невольно приоткрыл рот, понимая, почему это место так напоминало ему Бё. Потому что здесь все были такими, как Бё.
Страх удушливой волной подкатил к горлу, сдавливая его болезненным спазмом.
Красноглазый заметил это и криво усмехнулся.
- Поэтому ты просто слушаешь, Мияги, - произнес он вслух, не сводя с Юуто глубоко пронизывающего взгляда.
Юуто шумно выдохнул, порывисто оглядываясь по сторонам, вылавливая из безликой массы посетителей то один, то другой взгляд, полный того же прозрачного алого свечения. И улыбки, когда он касался их лиц, были столь же обворожительными, как и та, которой улыбался Бё, глядя на Юуто с забытого в верхнем ящике стола рисунка.
Кто-то едва заметно ему отсалютовал, из чего Юуто мог сделать вывод: если не все, то многие из тех, кто находился этим вечером в заведении, знали о том, кто он такой. И что именно связывает его с их особым миром.
- Да, нас больше, чем ты думал, - привлекая к себе внимание, сказал красноглазый. – Меня ты можешь звать Манабу, ее, - Манабу поднял глаза на подошедшую с заказом мулатку, - зовут Иштар. У нас много имен, но знать их тебе не стоит.
Юуто ничего на это не ответил, продолжая осматривать место, в котором оказался. В который ему бы никогда в жизни не попасть, не окажись он в роли мухи, пойманной в сети коварно-прекрасного паука.
- Иштар – хозяйка этого заведения, к ней стоит относиться с особым почтением, - мягко продолжил Манабу, а Юуто с запозданием заметил, что красивая девушка перед ним одета не в форму официантки, а тонкий черный муслин, облегающий ее идеальное тело как вторая кожа. Вдоль бокового среза платья тянулась узкая шелковая строчка кораллового цвета.
Черная вдова.
Иштар чуть заметно прикрыла оттененные черным веки, взглядом говоря, что Юуто все понял правильно.
Манабу же медленно облизал губы, проводя по экзотическому лицу красавицы чуть более глубоким, темным взглядом, а затем посмотрел на Юуто. Тот снова понял все без слов. Черная вдова принадлежала ему. И Юуто стало страшно. Потому что он знал – Вдовы убивают своих мужчин после того, как спариваются с ними. Так кем же должен быть этот мужчина, чтобы она беспрекословно отдала себя в его руки?
- Есть вещи, Мияги Исаму, о которых простым людям лучше не знать, - уже знакомой, но слегка изменившей свою формулировку фразой ответил Манабу, чуть улыбаясь. – И есть вещи, о которых стоит забывать. Как об этом месте. Я настоятельно тебе советую вычеркнуть его из памяти, как только за тобой закроются двери этого заведения. Потому что… вот это стоит помнить: у пауков много глаз. И они есть всюду.
Юуто ответил молчанием. Ведь оно – знак согласия. А еще обещания обязывают, а Юуто предпочитал ничем себя не обременять.
- Пей кофе, Мияги Исаму, и слушай…
И Юуто слушал. Слова Манабу в основном лишь подтвердили то, к чему писатель сам успел прийти.
Не произнеся ни одного лишнего слова, Манабу удалось раскрыть перед Юуто достаточно много, чтобы тому стало страшно засыпать с открытыми окнами. Впрочем, закрытые, они тоже не особо уберегли бы, реши подобное ему или Бё существо добраться до Юуто. Пока что таких не нашлось: пауки были очень избирательны, капризны и требовательны. Их не прельщал любой встречный. Они выбирали лишь тех, кто мог полностью удовлетворить их потребности: и духовные, и физические. Они охотились долго, спланированно, выбирая жертву неделями, месяцами – ее изучая. Сам процесс охоты доставлял им не меньше удовольствия, чем ее результат. А результат был всегда одинаков – они получали то, чего хотели. Потому что ни одно живое существо не могло устоять перед их обаянием. И этим сладким ароматом. Они сами были как орхидеи: очень капризные, но дико красивые, благородные и полные неприкрытой сексуальности. Их желали, они и сами хотели. Им невозможно было отказать.
Они умело скрывали свое существование. Даже от тех, кого медленно затягивали в свои сети.
Юуто оказался помехой неожиданной, но Манабу нравилось с ним забавляться, и он не позволил Бё его нейтрализовать. Это не было произнесено вслух, но Юуто понял это по обрывкам фраз и слов, застывших на кончике языка. А еще он научился читать этот взгляд. Было сложно, до головокружения, до невероятно сильного желания сорваться с места и стремглав умчаться прочь. Юуто было страшно. Он давно не испытывал такого сильного страха. Но в то же самое время что-то удерживало его, заставляя сердце взволнованно стучать в груди. Как писатель, он не мог пройти мимо такой истории, как человек – боялся. И боялся одного – что эти таинственные, привлекательно-отталкивающие существа отберут у него то, что было важнее всего в его жизни.
- Что… - начал Юуто, когда Манабу закончил вводить его в мир, сплетенный тонкими нитями паутины, - что вы делаете с теми, кого выбираете?
- По-разному, - Манабу понял, что волнует Юуто. – Иногда они остаются с нами, а иногда… - развел руками и, вдруг подавшись вперед, впился в Юуто своими кровавыми глазами. – Мияги, что остается от мухи, пойманной пауком?
Юуто стало плохо. Он в невольном жесте прикрыл рот ладонью, немигающим взглядом глядя на Манабу. А затем стремительно поднялся на ноги, едва не опрокинув стол, и бросился прочь. Но переступил ли порог столь пугающего заведения, уже не помнил.


Arisu-Desu
Arisu-Desu
8
Юуто посмотрел на часы. В третий раз. Те все так же показывали третий час. Наверное, дня. Потому что было светло, солнце было всюду. Его было даже слишком много.
В квартире было пусто. И тихо. Так же, как внутри самого Юуто.
Юуто медленно сел в постели, не спеша вставать. Что-то было не так. Не отсутствие Казуки – он был к этому готов. В самой комнате. Что-то изменилось до неузнаваемости, но изменения эти были настолько неуловимыми, что Юуто не сразу понял, в чем они заключаются.
Первый всполох озарения – верхний ящик письменного стола. Приоткрыт. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять, что именно из него пропало. Вставать и удостовериться в своей правоте Юуто не захотел. Снова опустился на подушку, тупо пялясь в потолок. А потом резко сел, ощущая, как дико заходится в груди сердце.
Все было не так! Потому что в комнате не осталось ничего от Казуки. Все его вещи исчезли. На их месте возвышались совершенно другие предметы, перенесенные из других мест, или вовсе щеголяла пустота.
Казуки не просто ушел. Он ушел навсегда.
Юуто замер, пытаясь осознать это. Сначала он ничего не почувствовал. А потом накрыло. Повело в сторону, и он рухнул с постели, волоча за собой большую часть постельного белья. Дрожащие губы пытались поймать воздух, но тот ускользал, и тогда Юуто начал кричать. Слишком громко и слишком больно.
Тело металось по полу, пытаясь за что-то зацепиться, пытаясь удержаться, пытаясь убежать от этой дикой, раздирающей грудную клетку боли. Оно корчилось и билось в истерике. Пальцы ломали ногти, раздирая ими жесткий пол, собственную грудь, пытаясь вырвать из нее это едкое, тягучее, пульсирующее нечто.
Юуто был готов к боли, но не думал, что она будет убивать. Каждый день, на протяжении этой недели, он чувствовал, как медленно, по молекуле, теряет Казуки, но не мог поверить в то, что потеряет его окончательно. Что это произойдет так быстро и что…
Юуто замер, тихо всхлипнув. Больше по инерции: когда в легкие попал полный слез воздух. В памяти всплыла последняя фраза Манабу.
Стало холодно. Свело судорогой пальцы, сжимавшие в это время горло.
Юуто медленно приподнялся, цепляя за край постели.
Мысль о том, что может случиться с Казуки, привела в чувство.
Потерять Казуки было больно. Но убить Казуки – это было запредельно.
Юуто встал. Сглотнул комок слез, застрявший в горле. Тело дрожало, не успевая за сознанием, которое успокоилось моментально. Ему нужно было время, и Юуто дал его ему. Десять минут, чтобы принять холодный душ, смывая пот и кровь, сочащуюся из ран на груди, насухо обтереться пахнущим Казуки полотенцем (они не смогли полностью уничтожить следы его пребывания в этом доме и этой жизни: оно пропиталось его запахом и вкусом, уловимым лишь для того, кто был влюблен в них до безумия), одеться и позвонить Руи.
Просьба, с которой Юуто обратился к лучшему другу, немного того удивила. Он даже попытался пошутить на эту тему, заявив, что он обратился не по адресу, и следовало позвонить Джину, на что Юуто лишь повторил свою просьбу, дав понять, что настроен серьезно. Руи извинился, откашлялся и предпринял попытку узнать, зачем ему это понадобилось. Юуто пообещал все объяснить, когда друг выполнит его просьбу. Тот, слегка обидевшись, не подал виду, пообещав, что попытается организовать все как можно скорее. Если нужный магазин не успеет закрыться к тому времени, как он до него доберется. Уточнил, что делать, если необходимого товара там не окажется. Юуто попросил ему перезвонить, когда будет на месте. Руи согласился и прервал разговор.
Юуто набрал номер Джина. Джин его громко обматерил, высказав все, что давно накопилось на душе. Юуто молча это выслушал, даже не пытаясь перебить, а потом попросил кое-что для него сделать.
Джин отказался. Сначала. Заявил, что быть посредником не собирается. Тут Юуто его уже оборвал и в двух словах обрисовал ситуацию. Джин молчал минуты две. Потом попросил продиктовать содержимое послания. Юуто понадобилось всего несколько слов, чтобы это сделать. Джин не стал задавать вопросов и пообещал перезвонить, как только все будет сделано.
Оставалось ждать.
Пока время неумолимо отсчитывало секунды, казалось, ведущие обратный отсчет, Юуто прошелся по квартире, возвращая предметы на свои места. Сразу стало заметно, как много в его жизни было Казуки. Вся его жизнь состояла из разрозненных кусочков Казуки, которые, складываясь, образовывали нечто целое и полное. Теперь оно руинами возвышалось в центре кухонного стола, забытое, видимо, впопыхах. Черновой вариант последнего тома «Ловца лунного света», где на последней странице, на матовой поверхности мягкой политуры значились в ряд два имени: Сатоо Казуки и Мияги Исаму.
Он никогда не сможет отнять у него Казуки. Для этого ему, как минимум, придется уничтожить все экземпляры всех изданий их общих работ. Таких было сотни тысяч. Не только в Японии. Переведенные на другие языки, пиратские копии в интернете, сканы, скрины, аватары и анимации. Они были всюду. Юуто и Казуки.
Да, их любовь не была чем-то запредельным, но она основывалась на чем-то, важном для них обоих. Том, что они любили так же сильно, как и друг друга. У них был общий ребенок, и его сейчас Юуто держал в руках, бережно прикасаясь к плотным страницам, пахнущим типографской краской.
«Ее зовут Хикари», - мелькнуло в голове Юуто. Он слабо улыбнулся и опустил томик манги на стол.
Словно поджидая, завибрировал мобильный.
Руи говорил тихо: ему явно не нравилось место, в котором он оказался. Еще меньше ему нравилось то, что он должен был там найти, а затем везти в своей машине через полгорода к Юуто.
- Ты жестокий человек, - в итоге выдал Руи, на что Юуто с горькой усмешкой заметил: «Да уж».
Да, он действительно собирался проявить упомянутую другом жестокость. Он знал, что это его единственный способ развязать язык тому, кто не хочет говорить по доброй воле.
Бить по самым больным местам было подло, жестоко и просто не очень красиво. Но сейчас Юуто был готов запустить туда руки и колупаться там столько, сколько понадобиться. Он был на удивление спокоен. Он мыслил четко и логично, что за последние семь дней с ним случалось редко. Просто сейчас он точно знал, что ему делать.
Руи приехал через полтора часа. Быстро вошел в квартиру и, не глядя на ее хозяина, прошествовал на кухню, даже не удосужившись разуться. Опустил свою ношу на стол и тут же отступил от него на пару шагов, ежась, как если бы по его спине проскользнул холодок сквозняка.
- На меня смотрели как на психа, - решил пожаловаться он, сделав еще пару шагов назад, пока спиной не уперся в холодильник, взвизгнув от неожиданности. – Твою мать! – Перевел дух и бросил, глядя прямо на Юуто. – Мияги, я требую объяснений. Во-первых, какого черта оно тебе понадобилось и во-вторых – сам не мог?
- Не мог: Манабу следит за мной. А я, - Юуто прошел к столу, склоняясь над тем, что принес Руи, - хочу сделать ему маленький сюрприз.

Джин скинул мейл, когда часы отсчитали второй десяток минут десятого часа. Юуто лишь усмехнулся, предвидя такой ответ. Стоило ожидать, что его примут на своей территории. Юуто оставалось надеяться, что ему хотя бы дадут добраться до пункта назначения.
Взяв со стола пару перчаток, мужчина медленно их натянул, размял пальцы. Тонкая кожа приятно холодила ладони, заставляя запястья покрыться мурашками.
Накинув куртку, посмотрел на свое отражение в темном прямоугольнике кухонного окна. Ему не понравилось то, что он там увидел. Но это – ненадолго. Всего на один вечер, а потом он навсегда об этом забудет.
Отвернувшись, мужчина уверенно подхватил шкатулку-саквояж: тяжелый, украшенный металлической инкрустаций и литой ручкой, наглухо закрытый на два замка. Ключ грел правый карман куртки.
Идти было не так уж далеко. Путь от дома до паучьей забегаловки плотно врезался в память Юуто, так, что он ни разу не сбился с дороги, уверенно шагая по темным улицам где-то вдалеке шумящего города.
Мрачные предвестники грядущего торопливо перебирали лапками, взбираясь вверх по тонким нитям своей паутины. Сегодня они уступали ему дорогу, расставляя свои сети в густой тени обочин.
Аромат орхидей начал просачиваться свозь камни тротуара еще за пол-улицы от заведения Черной вдовы. Порой он усиливался, порой – практически полностью растворяясь в запахах ночи.
Юуто чувствовал привычную тяжесть и легкое головокружение. Теперь он знал, что служит столь сильным паралитиком и афродизиаком, и подготовился заранее. Остановившись у неприметной лавчонки, торгующей зеленью, но по случаю позднего часа уже закрытой, он достал из кармана маску из темной материи: довольно плотной, сложенной в несколько слоев и тесно прилегающей к нижней части лица. Надев ее, Юуто снова зашагал вперед, стараясь, по возможности, дышать исключительно ртом. Он не хотел, чтобы его снова одурманили. Он должен был довести начатое до конца.
Спустившись по крутым ступеням вниз, Юуто свободной рукой толкнул дверь и вошел в знакомый уже зал. Людей было мало. Совсем – всего пара человек. А вот пауков было больше. Судя по всему, люди эти были теми же, кем был Казуки для Бё. Забавой, добычей, игрушкой. Любовником.
Юуто под тяжелые, молчаливые взгляды прошел вперед, останавливаясь перед центральным столиком и опуская на него свою ношу. Саквояж издал неожиданно мелодичный звук, соприкоснувшись с деревянной поверхностью столешницы.
- Кажется, кто-то еще больший дурак, чем я думал, - Манабу вошел следом за Юуто, жестом приказывая Иштар оставаться на месте – за стойкой бара. Так было безопасней. Мулатка, сегодня одетая во все красное, послушно кивнула, замирая в тени высоких полок.
Все взгляды приросли к несложной композиции, состоявшей из центра комнаты, Юуто, Манабу и саквояжа. Последний особенно сильно приглянулся паукам. Они чувствовали вибрации, исходящие от него. И им не нравились ощущения, которые они в них вызывали. Очень нехорошие.
Манабу тоже почувствовал что-то неладное: Юуто заметил это по тому, как тот напрягся, замирая в непосредственной близости от стола.
- Я хочу встретиться с Бё, - прямо заявил Юуто: цель его визита и так была ясна.
- Думаю, ты догадываешься, что этого не хочет он? – Манабу сделал еще один шаг, замирая прямо напротив Юуто. Теперь между ними был лишь стол и тяжелый саквояж на нем.
- Поэтому я и пришел к вам, - Юуто смотрел только на Манабу, но обращался сразу ко всем. По спине, царапая позвонки, скатилась волна страха. Впервые за вечер он с полной отчетливостью ощутил его. Пауки уловили его гнилостный запах, с улыбкой втягивая его в себя.
Юуто перевел дыхание и, вооружившись ключом, отпер оба замка, поворачивая саквояж к себе лицом и приподнимая крышку.
Манабу не сводил с него глаз.
Запах орхидей усилился.
Юуто краем глаза заметил, как подалась вперед Ишта, выступая в полосу свет. Несколько пауков тоже сделали пару шагов в сторону центра комнаты, но приблизиться к столу, за которым замер Юуто, не решились.
Манабу продолжал прожигать его взглядом.
Юуто, помедлив секунду, полностью опустил тяжелую крышку, запуская руку в тонкой черной перчатке внутрь. Пальцы тут же нашли то, что искали. Оно ухватилось за них, но стоило Юуто немного шевельнуть рукой, как тут же сжалось, опасливо прижимая членистые ноги к тяжелому брюху.
Юуто расслабил кисть, позволяя существу в темноте стен, изнутри обитых черным атласом, привыкнуть к теплу его тела.
Манабу, казалось, перестал дышать.
- Не бойся, это не осы, - криво усмехнулся Юуто, замечая, как нервно дернулась верхняя губа красноглазого.
За спиной послышался приглушенный шепот. Взволнованный, он неприятной тяжестью опустился на затылок и плечи. Паукам не нравилось, что он знает об их тайном страхе.
Ну, не таком уж и тайном...
Паук успокоился. Несмело шевельнул передней парой ног, цепляясь за руку Юуто. Тот подождал, пока он полностью взберется на его ладонь, и лишь затем позволил себя вынуть ее из терпкой темноты.
Замер, обводя взглядом всех собравшихся.
Пауки хранили молчание, глядя на замершего у Юуто на ладони тарантула наполненными разными чувствами взглядами. Кто-то недоумевал, кто-то недоверчиво косил глаза в сторону собратьев, кто-то застыл, затаив дыхание, кто-то – насторожился, кто-то выжидал, пытаясь понять замысел человека.
К последним принадлежал и Манабу, в то время как Иштар, незаметно выскользнувшая из-за стойки бара и теперь прижимающаяся к ней мягким изгибом поясницы, - смотрела на Юуто и только на него. Тот понял – Вдова знает. На ее лице отразилось слишком много боли, а взгляд наполнился немой мольбой не делать этого.
Юуто нашел их слабое место.
Стоило немного напрячь память, и он вспомнил залитую красным светом уборную в клубе Джина и то выражение, которое появилось на лице Манабу, когда он спустил паука в слив раковины. Его невозможно было спутать ни с чем другим.
Юуто медленно опустил руку, позволяя пауку сбежать на стол.
Иштар шумно выдохнула. Манабу и еще пара пауков сделали движение вперед, но было поздно: одно молниеносное движение - и тарантул конвульсивно задергал лапками, извиваясь на пригвоздившем его к столу перочинном ноже. Юуто бил метко, в головобрюхо, туда, где находился главный узел нервной системы членистоногого.
Паук, еще совсем молодой, бился в агонии. Иштар резко отпрянула назад, ударяясь спиной о край стойки. Ее красивое тело сотрясала истерика. Юуто на ее глазах убил того, кого паучиха считала своим ребенком. Исаму знал об этом, за это он себя и ненавидел.
- Там, - Юуто протянул руку и резко выдернул из тела паука нож, - еще с полдесятка его братьев и сестер. Я убью их, одного за другим. Если кто-нибудь из вас не отведет меня к Бё, - взгляд, прямой и решительный, остановился на лице Манабу. Тот смотрел на Юуто с нескрываемой ненавистью.
- Продолжим? – Юуто резким движением запустил руку в недра саквояжа, но был остановлен умоляющим:
- Не надо: я отведу тебя к нему!
Иштар, вытирая соленые щеки дрожащими руками, торопливым шагом приблизилась к мужчине, заглядывая в его глаза:
– Я отведу.
- Иштар! – Манабу предостерегающе посмотрел на женщину, но та лишь покачала головой.
- Можешь потом меня убить, но я сделаю то, о чем он просит.
Юуто знал, куда бить: Черная вдова была готова пойти на все ради своего потомства.


Arisu-Desu
Arisu-Desu
9
- Поверишь, если я скажу, что сделала это не только из-за них? – Тихо спросила женщина, глядя на Юуто из-за плеча: она шла на шаг впереди, показывая дорогу.
- Не знаю, - честно ответил Юуто, пожав плечами.
Иштар печально улыбнулась, опуская голову. Тяжелые, темно-каштановые волосы мягкими волнами растеклись по спине и высокой груди. Она тут же убрала их, откидывая назад.
- Ты не хотел их убивать, тебе было больно это делать. Ты не плохой человек, но обстоятельства заставили тебя быть жестоким. Мы все боремся за то, что любим, порой наплевав на цену, которую нужно за это заплатить. Для тебя она слишком высока, но ты решился. Знаешь, как бы больно ты мне сегодня не сделал, я, все же, уважаю тебя. Для человека ты слишком… нормальный. Так и должно быть, - она горько рассмеялась, отчего запах орхидей, источаемый ее кожей, стал чуть более ядовитым.
- Я не особо люблю Бё: он предпочитает держаться особняком, но Манабу им дорожит, поэтому приходится терпеть его редкое общество, - продолжала Иштар, оглашая ночной сумрак мелодией звенящих об асфальт каблучков. – Он неплохой, но очень уж претенциозный. Знаешь, с замашками, - снова обернулась, позволяя уловить отблеск улыбки в красивых глазах.
- Ты тоже неплохая, - Юуто сказал это, потому что хотел это сказать и потому, что знал: Иштар будет приятно это услышать.
- Да, наверное, - не стала спорить она, оборачиваясь к Юуто всем телом, продолжая маленькими шагами продвигаться вперед, не оглядываясь. Она чувствовала этот путь, улавливая вибрации сигнальных нитей тонкой паутины, из которой был соткан ее мир.
- Манабу тоже не вселенское зло, просто… он немного другой, - девушка улыбнулась, ее взгляд на мгновение сделался настолько теплым, что согрел прохладное дыхание весенней ночи. – Он должен быть таким, чтобы мы все могли жить, не опасаясь, что нас раскроют.
- Хочешь сказать, что он… - Юуто недоверчиво посмотрел на женщину, но та покачала головой, не дав ему закончить свою мысль:
- Я ничего не говорила, - заговорщицки улыбнулась и снова отвернулась от Юуто, ускоряя шаг.
– Мы практически пришли, - бросила она спустя пару минут. – Бё не любит незваных гостей. Впрочем, званых он тоже не особо жалует.
- Милый малый, ничего не скажешь.
- Зато он очень сладкий, - со знанием дела ответила Иштар и, остановившись, посмотрела на Юуто. – Но ты и сам – личность скрытная и не особо общительная. Вы с ним в чем-то похожи. Возможно, именно поэтому Казуки и… - она замолчала, давая Юуто возможность самому закончить ее мысль, сделав это не столь болезненным образом.
- Мы пришли, - взгляд мулатки тут же изменился. Она плавно скользнула в неприметную калитку, врезанную в высокую кованую ограду, поросшую до самого верха диким виноградом и вьющейся ипомеей. Юуто послушно следовал за ней. Внутри все холодело от плохого предчувствия. Мужчина не знал, насколько можно доверять Черной вдове, не знал, привела ли она его туда, куда нужно. Вполне вероятным был расклад, при котором паучиха заводит его в темное, отдаленное от людей местечко и оставляет там медленно подыхать от смертельной дозы паучьего яда.
Но Иштар сдержала слово, выбитое таким страшным способом.
Скрипнула тяжелая дверь, впуская Вдову, а следом за ней – и Юуто в полутемное помещение, служащее прихожей.
Даже сквозь защитную маску Юуто ощутил, как сильно оно пропитано запахами орхидей, разморенных леностью знойной сиесты. Тяжелый, густой, он ощущался здесь кожей, стекая по ней золотистой росой сладковатого пота.
Юуто сразу стало нечем дышать. Он плотнее прижал к лицу повязку, делая вдохи лишь с помощью рта.
- Да, он очень сладкий, - интимным шепотом произнесла Иштар, подтверждая слова, сказанный не так давно. Покачивая бедрами, она плавной походкой направилась в сторону центральной двери. Коротко постучалась и взялась за ручку, с тихим металлическим звуком ее проворачивая.
Стало совсем жарко. В глазах на мгновение потемнело. Юуто в последний момент ухватился за край высокого комода, едва не опрокинув пристроившуюся на его верху вазу.
- Добрый вечер, Бё, - мягко произнесла Иштар, привлекая к себе внимание хозяина дома.
Юуто пару раз моргнул, фокусируя зрение на провале двери. За ней виднелась полутемная комната, служащая, судя по всему, гостиной и библиотекой.
- Пройдем, Исаму, - позвала женщина, оборачиваясь к Юуто.
Тот поймал ее ободряющий взгляд и шагнул вперед, возвращая себе былую уверенность. От которой, впрочем, не осталось и следа, стоило мужчине переступить порог комнаты.
Шум голосов привлек внимание не только Бё. Казуки тоже поднял голову, обжигая вошедших взглядом. Тоже замер, медленно выдыхая.
- Юуто… - едва слышно шепнул он, но Юуто заставил себя отвернуться, переводя взгляд на Бё.
Тот выжидающе смотрел на него, презрительно вскинув тонкую бровь. На губах играла привычная, эротично-непорочная улыбка.
На Иштар никто не обращал внимания, и она бесшумно выскользнула в коридор, где и замерла, сливаясь с густой тенью стены.
- Я тебя внимательно слушаю, Мияги Исаму. Видимо, в прошлый раз ты не успел сказать всего. Или я не так тебя понял. Не важно, сейчас я готов выслушать тебя. Но прошу, не повторяйся, - сменил положение головы, склонив ее на другой бок. Тяжелая челка упала на глаза, но Бё было лень поднять руку и убрать ее. Так и смотрел на Юуто – из-под полупрозрачного навеса золотисто-русых волос, так пьяняще пахнущих орхидеями, что Исаму поймал себя на желании коснуться их губами.
- Соберись, Мияги, - томно выдохнул Бё, издеваясь.
Казуки, замерший где-то за плечом, не шевелился, но Юуто отчетливо ощущал на себе его взгляд. Молящий о чем-то. Скорее всего, о том, что Юуто сейчас собирался сделать сам.
- Я пришел попросить тебя кое-о-чем, - начал он, заглядывая в дурманящие глаза Бё. Сегодня те были окрашены в золотисто-зеленый – под цвет его легкой рубашки.
- Ну-ну, ты меня заинтриговал, - улыбка не сходила с красивого лица.
- Точнее… - Юуто пытался подобрать слова, но те не складывались так, как ему хотелось, в то время как боль уже начала сковывать горло. Но мужчина был настроен решительно. Он шел сюда с единственной целью и не мог себе позволить сейчас опустить руки. – Я пришел сказать, что отпускаю Казуки.
- Ну… я и без тебя это знаю.
- Нет, ты не понял: я отпускаю его, отдаю тебе, ухожу и больше о вас не вспоминаю, но, - резко замер, пригвождая паука взглядом к стене, - ты оставишь ему жизнь. Ты не выпьешь его, или что вы там делаете со своими… избранными, - произнести «жертва» в адрес Казуки Юуто не смог. – Он будет жить. Здесь, с вами. Станет частью вашего мира. И ты будешь его любить, ты слышишь? Ты сделаешь все, чтобы он был счастлив с тобой, Бё. Ты превратишься в смысл его жизни. Ты сделаешь все, чтобы он не захотел никого другого. Но не с помощью этих своих паучьих штучек. Ты сделаешь это просто, по-человечески. А иначе я найду способ превратить вашу паучью жизнь в ад. Я найду способ рассказать о вас всему миру, и пускай это будет последним, что я сделаю в этой жизни, я это сделаю. Ты можешь меня убить прямо сейчас, но ты не сделаешь этого. Потому что Манабу запретил тебе ко мне прикасаться. Потому что его попросила Иштар. А Иштар он любит. Вот так же, как ты будешь любить Казуки. У меня все.
Юуто замолчал, не сводя глаз с Бё. Тот больше не улыбался. Взгляд его стал глубоким и серьезным.
- Он сам сделал свой выбор, - ответил он, спустя пару минут. – Я не смогу его убить. Потому что я действительно его люблю.
Юуто лишь кивнул в ответ.
- Прощай, Мияги.
Тот не ответил ничего. Молча поклонился и выскользнул из комнаты, чувствуя непреодолимое желание обернуться и в последний раз взглянуть на Казуки. Но за спиной хлопнула, закрываясь, дверь, заставляя Юуто дернуть головой, сильно зажмуриваясь.
Иштар бесшумной тенью следовала за ним, охраняя.

***



15 месяцев спустя.

Мияги Исаму
«Арахна»

- Ты действительно ее прочитал? - Юуто скептически покосился на Джина, слегка пригубив ледяной тоник.
Друг отстраненным жестом пролистал страницы книги, украшенной мрачной обложкой.
- Нет, картинки посмотрел, - язвительно ответил он, опуская книгу на барную стойку. К ней тут же потянулся Руи, недовольно морща нос. – Естественно я ее прочитал. А вот кто-то над обложкой не сильно постарался, - искоса поглядел на все еще морщащегося художника.
- Если бы кто-то меня постоянно не отвлекал, расхаживая по квартире в чем мать родила, я бы может…
Джин бросил на него испепеляющий взгляд, и Руи прикусил язык, понимая, что выболтал слишком интимные подробности.
- А вообще, неплохо, - снова вернулся к теме книги Джин. – По крайней мере, для дебюта сойдет.
- Вообще-то, это не первая моя книга, - обижаться на Джина было бесполезно, поэтому Юуто лишь усмехнулся, забирая у Руи авторский экземпляр.
- Да ну? – Искренне удивился Джин.
Юуто лишь тяжело вздохнул, покачал головой и сделал более внушительный глоток из своего стакана.
- Риелтор уже приходила? – Решил сменить тему Руи, подсаживаясь на освободившийся табурет позади Джина.
- Угу, - коротко кивнул Юуто. – Вчера показывал квартиру одной паре.
- И?
- Вроде бы остались довольны. Обещали позвонить.
- Ты еще не передумал перебираться в Асахигаву?
Юуто отрицательно покачал головой.
- От издательства пришел чек с авансом за новую книгу. И у меня осталось семь месяцев, чтобы ее написать. В Асахигаве у меня больше шансов это сделать к сроку.
- Ага, и подохнуть от скуки, - не сдержался Джин, которого переезд друга не особо радовал.
- Ничего, будете заезжать в гости. Осенью там хорошо, - не особо веселился и Юуто. Незаметная, подкралась меланхолия, обнимая мужчину за плечи. Стало немного грустно. Все-таки, ему предстояло покинуть город, который он по праву считал родным и поселиться в абсолютно незнакомом месте.
- Оставайся, Юуто, - Руи знал, что Юуто не останется, но раз за разом просил его это сделать.
Тот лишь покачал головой.
- Так, все, хватит мне тут сопли лить, - первым поднялся на ноги Джин. – Никто еще никуда не уехал и так, как Юуто продает квартиру, он еще с полгода проторчит в Токио. А сейчас, бар угощает, - Джин сделал знак бармену; тот понятливо кивнул, наполняя бокалы.

Вечер медленно подкрадывался к своему кульминационному моменту. В клубе стало душно от жара веселящейся толпы. Влажные, пахнущие алкоголем и парфюмерией тела сотрясали воздух. Тот густыми волнами прокатывался по сумрачному залу.
Юуто медленно перелистывал страницы собственной книги, не вчитываясь в плотные ряды предложений. Он знал их на память. Он прожил каждое из них.
В голове шумело: от духоты и выпитого. Слишком крепкой оказалась водка с тоником. Или ее было слишком много? Юуто не стал уточнять, устало прикрывая глаза.
В очередной раз мягко всколыхнулся воздух, приятным сквозняком лаская чуть влажную шею. Лица, нежно проводя по нему воздушными пальцами, коснулось сладковатое дыхание. Орхидеи.
Юуто медленно открыл глаза, глядя перед собой.
- Мне очень понравилось, - руку, лежащую поверх книги, накрыла невесомая ладонь, позволяя пальцам сплестись. Аромат орхидей стал настолько сильным, что вытеснил воздух.
Юуто продолжал смотреть прямо перед собой, тяжело моргая. Дыхание едва заметно касалось губ, приоткрытых и успевших иссохнуть от собственного жара.
- Он дал мне выбор: умереть или остаться с ним, - чуть влажные губы коснулись шеи, снимая с нее пряные капли пота, – чтобы затем вернуться за тобой.
Воздух всколыхнулся, повеяло холодом, запах орхидей стал не столь различимым. Он отступил, отпуская Юуто.
Тот порывисто оттолкнулся от стола, подымаясь на ноги. Обернулся и тут же поймал эту улыбку: единственную способную заставить его сердце биться как сумасшедшее. Взгляд лучистых глаз скользнул по лицу, маня.
И Юуто послушно шагнул вперед, находя горячие длинные пальцы, тут же сжавшие его ладонь.
Запах орхидей дурманил, но сейчас Юуто уже не сопротивлялся ему.
Никто не заметил, как они вышли из клуба и слились с тягучей патокой летней ночи: пауки обладают уникальной способностью появляться незамеченными, молниеносно захватывать добычу и исчезать, не оставляя после себя никаких следов, кроме прозрачного шелка своей паутины.

OWARI





Предыдущая тема Следующая тема Вернуться к началу  Сообщение [Страница 1 из 1]

Права доступа к этому форуму:
Вы не можете отвечать на сообщения